"Татьяна Ахтман. Жизнь и приключения провинциальной души " - читать интересную книгу автора

невольничьем рынке Иерусалима конца третьего тысячелетия от начала династии
Давида. Как рыба на нерест шла долгожданная алия из России, и дешевой
прислуги не было только у самых ленивых. Закончился месяц Элул, прозрачный
серп цеплялся за башенки Старого Города. Начался Тишрей 5751 года с шестого
дня творения, и горожане праздновали день рождения Адама. Не купленным рабам
оставалось дожидаться, когда окончится чужой праздник, откроются двери
контор и продолжатся торги.

Женщина знала свою цену в пять шекелей - меньше запрещал закон:
"Какникак,мы-вдемократическойстранеиправачеловека..." - слова поднимались к
синим небесам Вечного города и возвращались неловкой паузой...

Это случилось со мной? - со мной. Обычно с ними: семья обнищала...
искали работу... пришлось съехать... заложили в ломбард... голодали...

- А теперь с тобой, - подтвердили небеса голосами Диккенса и
Достоевского, - Помнишь, мы рассказывали о муках голода, о бездомности и
равнодушии благополучных людей?

- Да, помню... кажется, там было ещё... что-то важное... страшное...
для меня теперь...

Женщина бесцельно поднималась по улице, кажущейся ей обжорным рядом, и
вдруг увидела своего сына. Он рано утром, ещё в темноте, ушёл на сбор
апельсинов, но запутавшись в чужом календаре, опоздал на место. Высокий
подросток стоял у витрины обувного магазина и рассматривал сказочные
богатства. Мать испытала боль, похожую на удар в солнечное сплетение, и,
задохнувшись на миг, тихонько застонала от жалости к своему мальчику.

Он был одет как клоун - бродяга. Видимо, спросонья натянул что попало:
из-под коротких штанов младшего брата, виднелись голые икры и спадающие на
калошеобразные туфли самосвязанные салатовые носки. Волосы непричесанны и
сбиты набок. В руке болталась оранжевая кошёлка. Женщина подошла и тронула
сына за руку: "У тебя будет сколько угодно самых лучших ботинок, штанов,
машин. Ты будешь богатым и удивительно счастливым". Он ответил: "Конечно,
мама". Боль от удара утихла, но не прошла совсем, а так и осталась, даже
когда сын надел нормальные кроссовки, сел за руль машины. Потом она поняла,
отчего не излечилась - не услышала в ответ тогда, перед шикарной витриной с
отражением двух нищих: "У нас всё будет, мама".

Кажется, случилось то важное, о чём предупреждали её литературные
голоса, и что выпрыгнуло перед ней вдруг, и о чём лучше забыть, иначе не
будет сил жить. Не всегда есть силы осознать своё одиночество, особенно -
перед временем, когда прошлое - это то, от чего бежал, а будущее, которое
было связано с ребёнком и потому казалось обжитой вечностью, становится,
вдруг, недоступным...

Временные обстоятельства, которые она хотела принять почти как
приключение - "представьте, одни, голодные, без языка, искали работу и, надо
заметить, весьма профессионально" - не сдерживаемые будущим, о котором мог