"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

словно подменили. Видно было, что они не лицемерили, а искренне
сочувствовали ее горю и всячески старались облегчить его. Годы сделали свое
дело, обе эти женщины узнали вкус беды, и, может быть, поэтому все нечистые
страсти в них перегорели.
Уштап, из уст которой, бывало, извергались одни проклятия, теперь
понемногу превращалась в добродушную согбенную старушку. "Создатель, аллах
милосердный, спасибо тебе", - только и приговаривала она. Ибаш стала вдовой,
обремененной тремя детьми, и хоть она и поколачивала их и покрикивала, но не
давала им чувствовать себя несчастными. Иногда три женщины усаживались
вместе, вспоминали прошлое, плакали и винились друг перед другом.
Вскоре Жанель перестала сидеть сложа руки, начала доить коров, помогать
по хозяйству. Иногда она ходила по воду на знакомую реку, реку ее юности.
Коспан... Вот в этой низине он стоял, не решаясь подойти к ней. Когда-то там
росла густая куга. Коспан делал вид, что ищет съедобный корень, а сам то и
дело поглядывал на Жанель. Теперь куги нет: крестьяне скосили ее на топливо.
Нет и Коспана... А вдруг он есть? Вот его тень, бесконечно длинная под
ранней луной... На берегу этой реки в ней возникала безумная надежда.

Тьма сгущается. Теперь и ушей своей лошади не увидишь. Есть ли предел
этому вою? Маленький домик чабана все ниже опускается в сугроб, а у ворот в
темноте все еще маячит фигура одинокой женщины.

4

Бешеная стихия, оторвав Коспана от спасительной балки, гонит его вместе
с беспомощными овцами все дальше и дальше. Он уже потерял всякую надежду
уцепиться за Дунгару. Впереди равнина Кара-Киян с ее редкими пологими голыми
холмами. В эту пору там нет ни души. По спине Коспана пробегают мурашки.
Впереди настоящая белая прорва, и ветер тащит его прямо ей в пасть. Не за
что зацепиться, отара безудержно рвется вперед, подобно взбесившейся лошади,
что летит к краю пропасти.
А по правую руку, верстах в пятидесяти отсюда, тихий уютный оазис
Кишкене-Кум, тысячи песчаных глубоких котлов, что не хуже любой кошары, и
это на самом краю обжигающей, как холодное железо, равнины Кара-Киян.
Давно пора бы уже наступить утру, но темно по-прежнему. Отара похожа на
белую кошму, уносимую ветром. Она то растягивается, то сжимается. Края ее
теряются в бушующем мраке. .
Коспан одет тепло. Закаленный в зное и стуже, он пока хорошо
выдерживает пронизывающий ветер, он даже приторочил к седлу тяжелую баранью
шубу. То на коне, то пешим он все старается повернуть овец направо, но
остановить животных, глупо убегающих от ветра, невозможно.
Правда, шаг их становится с каждым часом все тяжелее, видно, что они
устали, вот они уже не бегут, а идут, тихим шагом упрямо идут к страшной
степи Кара-Киян.
"Даже если к утру погода установится, все равно будет трудно добраться
до зимовки, - думал Коспан. - А если буран затянется? Все-таки где же мы
находимся? Насколько мне удалось повернуть овец в сторону Кишкене-Кумов?"
А ветер все усиливается, нелегкая его возьми! Путь становится круче.
Передние овцы останавливаются, но задние напирают, и снова вся отара
движется вперед.