"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

говорить умильным голосом: "Жанель-джан, сходи, пожалуйста, за водой - Ибаш
некогда", "Жанель-джан, вынеси золу - у Ибаш голова что-то разболелась",
потом тон ее становился все суше, а вскоре ласкательное обращение
Жанель-джан сменилось лаконичным возгласом "эй ты". Спала теперь Жанель на
овечьей шкуре возле двери. Чуть свет доила коров, потом зажигала огонь в
очаге, выгоняла коров на выпас, а днем у нее была тысяча больших и малых дел
до глубокой ночи. Позже всех, смертельно усталая, она засыпала на своей
подстилке. Так кончилось ее детство. Дядя Байсерке пытался как-то облегчить
ее участь, иногда заступался за нее, но Уштап в таких случаях стучала
кочергой, вопила истошно:
- Разве я сделала ее сиротой? Она сама проглотила своих родителей!
Пусть винит бога, а не меня! Разве я свою родную дочь не заставляю работать?
Знаю я, Байсерке, почему ты за нее вступаешься! Не забыла я, что у тебя было
на уме, когда Айгыз стала вдовой. Позор тебе, ойбай-ай!
Жанель уже понимала подоплеку этих скандалов. Не раз она слышала, как
судачат аульные женщины.
- Покойная Айгыз была замечательной женщиной, - говорили они. - А уж
как по ней вздыхал Байсерке-мокроносый, как хотел заполучить ее себе под
одеяло. Да где ему, слабоват он, кишка тонка, только и может что сморкаться,
одно слово: сумурун кайнага - мокроносый деверь...
- Ойбой, да кабы Айгыз только пальчиком повела, не видать Уштап своего
мужа. Разве сможет мужчина, обняв хоть раз луноликую Айгыз, положить в свою
постель такую высохшую шкуру, как Уштап?
- Айбой-ой, то-то засияла Уштап, когда Айгыз стала чахнуть...
Кто знает, возможно, Уштап подсознательно переносила на Жанель свою
неприязнь к ее матери, может быть, она и сейчас, после смерти Айгыз, мстила
ей за давние обиды. Ясно только одно - она возненавидела Жанель. За малейшую
провинность сыпались на девочку тычки и зуботычины, а то и удары кочергой.
Однажды Жанель, оставшись одна дома, примерила новое платье Ибаш. Застав ее
за этим преступлением, Уштап избила ее до потери сознания.
Дочь не отставала от своей матери я подражала ей.
- Эй, ведьма, проглотившая своих родителей! - кричала она Жанель. -
Проклятая ботом беспризорница! Сука позорная!
Любой удобный момент Ибаш норовила использовать для того, чтобы ударить
Жанель, дать ей пинка, ущипнуть. Разобьет пиалу, слижет сливки с молока -
все сваливает на Жанель. Если не было повода для клеветы, Ибаш подходила к
матери и жаловалась! "Мамочка, она мне нашептывает похабные слова". Уштап,
разумеется, не утруждала себя выяснением истины, а немедля пускала в дело
свою кочергу.
Иногда Ибаш развлекалась таким оригинальным способом: ночью привязывала
волосы Жанель к ножке кровати и сильным щипком будила ее. Девочка вскакивала
с криком от резкой боли. Ибаш приходила в неописуемый восторг.
Дети привыкают к грубости и жестокости взрослых, вернее воспринимают
это, как нечто неизбежное, как норму жизни, но мириться с издевательством
своих сверстников не может ни один ребенок. Доведенная до отчаяния, Жанель
часто бросалась на Ибаш, но та была сильнее и всегда выходила
победительницей в этих поединках.
Иногда дядя Байсерке робко пытался вмешаться в эти потасовки,
разобраться по справедливости, но его супруга всякий раз вставала на защиту
своего "бедного ребенка":