"Михаил Ахманов. Ассирийские танки у врат Мемфиса" - читать интересную книгу автора

страну того Хем-гу-эра, о котором толковал Левкипп. А Синухету куда
деваться?.. Кругом дикари! Конечно, не считая Сирии и финикийских городов...

"Настала ночь. Странствовал я в местах сухих и неприютных, где не было
ручьев и пальм, а травы хватало только для коз. И настигла меня жажда,
опалила горло мое, иссушила глотку, и сказал я себе: вот вкус смерти на
губах моих!
Однако ободрился я сердцем и воззвал к богам, положившись на их
милость. И явили они свое расположение: через день встретил я
кочевников-шаси,[29] чей вождь бывал в Та-Кем и не испытывал к роме вражды,
ибо почивший фараон не поскупился, наделив его дарами. И этот предводитель
принял меня, дал мне воды, и молока, и мяса, и я странствовал с его
племенем, и люди его поступали со мной хорошо.
Но жизнь их была убогой. Не имели они ни домов, ни городов, ни полей,
ни пальмовых рощ; все их достояние - овцы да козы, жилища - шатры из шкур,
одежда - кожаный плащ да повязка на бедрах. Не плавят они медь, не делают
орудий, а меняют их на скот у финикиян, не знают цены благородным металлам и
камням, и лучшее их украшение - бусы из стекла. Что мог я найти средь этого
народа? Дырявый шатер, десяток коз да пастушеский посох, а более - ничего!
И отправился я в Библ, самый северный из великих финикийских городов,
надеясь, что боги пошлют мне там удачу. Прожил я в этом городе больше года и
кормился своим искусством лучника, ибо рука моя была тверда, а глаз остер.
Ставил я шест за сто шагов и попадал в него стрелою; ставил малое кольцо
вдали, и сквозь него летели мои стрелы; просил подбросить вверх кувшин и
разбивал его медным наконечником. Приходили люди смотреть на мое мастерство,
и каждый давал мне четверть шекеля,[30] а иногда и половину. Еще приходили
богатые купцы и звали меня в охрану на свои корабли, чтобы защищать их от
морских разбойников. Но не поддавался я на их посулы, ибо считал, что князю
служить купцам зазорно.
И вот однажды..."

Заскрипел песок под быстрыми шагами, и между Иапетом и Давидом
просунулся теп-меджет Руа. Он был примерно мой ровесник; тощий, жилистый, с
впалыми щеками и узким лицом, похожим на лезвие секиры. Грудь и спину его
украшали шрамы, но не почетные, от пули и клинка, а явный след плетей - Руа
был подвергнут бичеванию и, похоже, не единожды. За какие вины сунули его в
наш лагерь, было мне неведомо, но вин, надо думать, хватало: ходил о нем
слух как о грабителе могил и ловком мошеннике. Занятия не слишком
благородные, но позволяющие обрести неоценимый опыт. И Руа это доказал.
- Позволишь обратиться, чезу?
- Слушаю, теп-меджет.
Руа поскреб острый подбородок.
- Ты сказал, семер, что мы идем в Пи-Мут. Знакома мне эта дыра,
знакома, клянусь задницей Исиды! Если прикажешь, брошу я мешок и сбегаю к
Реке. Осмотрюсь и лодки поищу.
Глаза у него возбужденно блестели, и это показалось мне странным. Что
такому человеку делать в поселке рыбаков? Его жизнь проходит среди скал
Западной пустыни, где в укромных долинах и ущельях можно найти еще не
разграбленные захоронения. А когда зазвенят в кошеле пиастры, идет он в
Фивы, Мемфис либо Пермеджед и спускает монету на шлюх и пиво...