"Михаил Ахманов. Пятая скрижаль Кинара (Принц вечности) ("Хроники Дженнака" #2) " - читать интересную книгу автора

нос, твердая линия рта, широковатый подбородок, кожа цвета бледного
золота... Сильное лицо! Лицо властителя, пусть не сагамора, а всего лишь
сахема, но правящего столь обширными землями, что к титулу его добавлено -
Великий...
Он пододвинул зеркало к бойнице, небольшой и круглой, сквозь которую
струился скудный свет северного солнца; пол слегка приподнимался под ним и
сразу же падал вниз - следуя движению "Хасса", одолевавшего очередную
волну. "Хасс", названный в честь белоснежного сокола, символа власти, был
отличным и просторным кораблем, однако три сотни воинов, а также оружие и
припасы, требовали слишком много места; в результате Дженнак ютился в
крохотном каюте под кормовой надстройкой, где и выпрямиться-то в полный
рост казалось непросто. Впрочем, он был неприхотлив; долгие странствия и
жизнь в полудикой Бритайе приучили его довольствоваться малым.
Однако случались моменты, когда он нуждался в уединении. Люди его
привыкли, что их сахем - или лорд, как называли его все чаще согласно
бритскому обычаю - видит вещие сны, беседует с богами, испрашивая у них
совета и одобрения; но магия... Магия, древнее таинство, рожденное еще до
Пришествия Оримби Мооль, не имела отношения к богам - ни к светлому
Арсолану и грозному Коатлю, ни к Сеннаму-Страннику и Тайонелу, Потрясателю
Мира, ни к Провидцу Мейтассе и хитроумному Одиссу. Особенно тустла -
редкостное и страшноватое умение, коему обучил Дженнака перед смертью
Унгир-Брен, его старший родич, верховный одиссарский жрец. Да будет он
счастлив в просторах Чак Мооль! Умирал он легко, прожив двести лет и еще
три года, в завидном возрасте даже для светлорожденных.
Слабые солнечные лучи, просачиваясь сквозь округлую бойницу, падали на
зеркало и лицо Дженнака. Он сосредоточился, пристально глядя на свое
отражение; брови его выпрямились и походили теперь не на изогнутый
атлийский клинок, а на прямое лезвие меча, выкованного в Тайонеле. Затем
затрепетали ноздри, становясь более плоскими, расширенными, а на носу
внезапно обозначилась горбинка - едва заметная, но тем не менее совсем не
свойственная людям светлой крови. Кожа Дженнака начала бледнеть, принимая
бело-розовый оттенок; зеленая радужина глаз поблекла, посерела и вдруг
налилась голубым, словно два ярких изумруда обернулись тусклыми сапфирами;
губы стали более тонкими, углы рта поехали вниз, подбородок сузился, лоб и
щеки прорезали глубокие морщины, кости черепа как бы раздались, сделав лицо
круглее. Наконец у левого уха появился шрам, кожа под глазами обвисла, а
щеки потеряли свою упругость; под нижней челюстью тоже возник мешочек
дряблой плоти, пересеченной складками.
Прождав время восьми вздохов и убедившись, что маска его не
распадается, Дженнак довольно кивнул. Если окрасить брови и волосы в
белесый цвет недозревшего маиса да приклеить под носом развесистую поросль
усов, получится точь в точь физиономия Хирилуса, старого брита-слуги... Вот
только шрам у него побольше и вроде бы раздвоенный на конце...
Он поправил шрам, удлиннил верхнюю губу, добиваясь полного сходства.
Если просидеть в таком виде с рассвета до вечерней зари, то, пожалуй,
станешь неотличим от Хирилуса! Мышцы сами запомнят, где надо стянуть кожу,
а где - расправить ее; хрящи и кости, обратившись ненадолго мягким воском,
отольются в новой форме, застынут, изменив облик до неузнаваемости;
сохранится цвет глаз, и новая форма носа, и очертания рта, подбородка, скул
и щек... Единственное, что неподвластно чародею-тустле - волосы; ни оттенок