"Михаил Ахманов. Пятая скрижаль Кинара (Принц вечности) ("Хроники Дженнака" #2) " - читать интересную книгу автора

- Их метатели... - Пакити презрительно сморщился. - Наши бьют вшестеро
дальше и вдвое точней!
Дженнак промолчал, не желая обсуждать очевидное. Взрывчатое зелье,
изобретенное в Коатле, было теперь известно и одиссарцам; с его помощью из
громовых метателей посылали шары весом в двадцать или пятьдесят мерных
камней, и шары те могли разнести по камешку любую крепость. Правда,
метатели оставались еще слишком громоздким оружием, подходящим для
крепостных стен корабельных палуб, а не для армии, выступившей в поход, так
что на сухой земле победу все еще добывали клинок, стрела, копье и воинская
удача. На море же от двенадцати метателей "Хасса" не имелось иной защиты и
спасения, кроме бегства.
Но парусник с острова Йамейн был хоть и прочен, и велик, да слишком
неуклюж, и не мог уйти от боевого корабля. Не мог и защищаться - тем более,
что лучшие стволы, самые дальнобойные и скорострельные, отливались в
Одиссаре. Мог бы, пожалуй, спрятаться, но только не от взора кинну, что
зрит серые паруса на фоне серых скал. И потому судьба его была предрешена.
"Хасс" мчался за кейтабцем подобно соколу, прянувшему на добычу, летел
стремительно, неотвратимо, будто подгоняемый рукой Сеннама, повелителя
ветров. Сеннам - да и прочие боги - были справедливы, и хоть при жизни не
карали никого, но поворачивались спиной к недостойным и удачи им не
посылали. А мореходы с парусника занимались явно нечестивым делом, так как
в трюмах своих везли не мед и воск, не меха и шкуры, не серебро и медь, а
живой товар. Да и зачем островитянам отправляться в неприветливые северные
края за воском, шкурами или металлом? Воска и шкур хватало в Эйпонне, а
серебра, в отличие от Иберы, у норелгов сроду не водилось. Люди - вот что
было главным богатством Драконьего полуострова!
Расстояние меж кораблями сокращалось с каждым вздохом, и когда от
"Хасса" до кейтабца пролегло пять полетов стрелы, кормчий повернулся к
Дженнаку.
- Мой знак - на мачту! - распорядился тот. - И дай сигнал - пусть
спускают паруса, ложатся в дрейф и готовятся к досмотру.
На таби, самой высокой из трех мачт, взвилось плетеное из алых перьев
полотнище с контуром грозного сокола посередине - символ Одиссарского
Очага; затем над серыми водами раскатилась звонкая дробь. Большой
сигнальный барабан гремел повелительно и властно, будто напоминая, кто
господин в этих землях и морях; его рокот, то резкий, то долгий и
протяжный, привычно складывался в слова. Морской код был понятен всем на
палубе "Хасса", и Дженнак видел, как люди его оживились. Одни, сбросив
накидки из шкур, подтягивали ремни на доспехах, другие осматривали оружие,
проверяя, легко ли выходят клинки из ножен, третьи надевали шлемы; стрелки
возились у метателей, ворочая тяжелые стволы.
Йамейнский корабль попробовал спорить с судьбой - паруса не спустил, а
по-прежнему прижимался к берегу, будто угрюмые серые скалы могли внезапно
расступиться и скрыть его от преследователя. Маневр этот был опасен; от
корабля до скал оставалось три сотни локтей, а у подножий их вода кипела
как в бурлящем котле.
- Подарка прос-ссят, клянусь Чак Мооль! - просвистел Пакити. -
Отосс-слать, мой господин?
- Отошли. Даже два! В воду и в скалы.
Приставив ладонь к наголовной повязке с трепещущими белыми перьями,