"Михаил Ахманов. Ливиец" - читать интересную книгу автора

конце Галактики. Ее безмерно далекий Тоуэк, невидимый среди светил земного
неба... Однако ж, думал я, стоит приподняться, сделать несколько шагов,
коснуться Туманного Окна - не серо-желтого, а другого, того, что
переливается голубым и зеленым, - и вот он, Тоуэк, на расстоянии волоса!
Сутки там побольше земных, и поэтому Тави, как урожденная фея-тоуэка,
нуждалась в долгом и спокойном сне. Часов пять ежедневно, а то и шесть, если
наши любовные игры затягивались сверх меры или были особенно бурными.
Хрупкая изящная фигурка, порывистость движений и привычка долго спать
роднили Октавию с ее подопечными. Дети, пока не свершится первая мутация,
тоже спят чуть ли не третью часть суток, а в стайке двенадцатилетних
девчонок-землянок моя подруга не выделялась ни ростом, ни сложением. Груди у
нее были маленькими, стан - тонким и гибким, ноги - длинными, с узкими
бедрами, и каждую из ягодиц я мог накрыть ладонью. Накрыть, погладить,
поцеловать... Что и делал неоднократно в темноте, когда блистающий лик
Южного Энергетического Щита отворачивался от Антардских островов.
В Койне* Продления Рода Тави очень ценили, считая едва ли не эталоном
Наставника-Воспитателя. Дети и правда быстрее и легче сходятся с теми
взрослыми, которые во всем на них похожи, не подавляют ни ростом, ни силой,
не демонстрируют мощь интеллекта, стараются ответить на любой вопрос, а
неизбежные свои ошибки и просчеты воспринимают с юмором. Эти ребячьи
предпочтения нужно уважать. Хотя не прошедшие обеих мутаций еще не люди в
полном смысле слова, они являются крохотным слепком с нашего общества, с
любой и каждой человеческой культуры, что возникала и гибла со времени
неандертальцев. Так было, так есть и так будет - поверьте, я знаю, о чем
говорю. За мной опыт странствий в тех мрачных тысячелетиях человеческой
истории, когда жизнь была коротка и существовал лишь один способ продлить
ее - через своих потомков.
Над садом серело и розовело. Один за другим гасли шлейфы - Первый
Нижний, Второй, Третий, потом
Серебристый, Шлейф Дианы, Шлейф Джей Максима. Начали тускнеть
заатмосферные огни и звездные россыпи, сменяясь видениями облаков, - они
застыли жемчужными тенями на фоне наливавшихся алым небес.
Вдыхая ароматы сирени и пряных орхидей, я смотрел на спящую Тави.
Прежде, когда я возвращался из дальних странствий, кожа ее была
розово-белой, щеки - округлыми, личико - овальным, в ореоле пепельных волос,
а глаза - зеленовато-серыми. Типичная тоуэка, грациозная, миловидная, сладко
пахнувшая и - что скрывать! - соблазнительная, точно спелый финик. Особенно
для мужчины, который много лет валялся на песке или на блохастых козьих
шкурах и нюхал... Лучше не вспоминать, как пахли эти шкуры, как воняли котлы
и потные тела моих сородичей! И чем несло из загонов, где грудились козы и
ослы!
Нынче моя возлюбленная изменилась. Мы не расставались уже несколько
дней, и ментальные флюиды, исходившие от меня минута за минутой, час за
часом - особенно, думаю, в сладкие мгновения любви, - стерли с кожи Тави
белизну, сделав ее медно-смуглой, щеки - впалыми, а личико - треугольным,
плавно стекающим от широковатых скул к узкому изящному подбородку. Ее глаза
и волосы тоже потемнели, словно вобрав в себя мрак ночных небес над Нильской
долиной. Конечно, я не рассказывал своей подруге о Небем-васт, но память об
арфистке из Танарена* была еще свежа, еще не покинула ни рук моих, ни
разума, ни чресел, и потому, хотел я того или нет, ее знакомые черты