"Михаил Ахманов. Кононов Варвар (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

поверх одеяла, не моргая и уставившись взглядом в потолок.
Кононов откашлялся.
- Ким меня зовут... А тебя как? Парень не реагировал.
- Ночью меня привезли... Ты уж извини за беспокойство...
В ответ - молчание.
- Разбудили тебя, наверное? - сделал новую попытку Ким, но его
сопалатник по-прежнему не откликнулся, напоминая видом скорее усопшего, чем
живого человека. Должно быть, серьезно травмирован, решил Кононов;
что-нибудь черепно-мозговое, проникшее до речевого центра. Он осторожно
пощупал ребра под тугой повязкой: слева болело, справа - нет. Ну и слава
богу...
Дверь скрипнула, и в палате возник тощий красноносый старичок с двумя
тарелками: в одной дымилась каша, а на другой, как на подносе, располагались
яйцо, хлеб и пластиковая кружка с чаем. Бодрой походкой старик направился к
Киму.
- Новенький, пацан? На, пожуй да похлебай больничный харч... Харч-то
ничего, а вот посудины у кухонных стервоз еле выпросил! Тут, понимаешь, всяк
со своей тарелкой, а казенные, видать, разворовали. Сперли! И чашки сперли,
и термуметры, и всю державу... - Он присел к Киму на постель. - Ты ешь, я
подсоблю... Как зовут-то?
- Ким.
- А я - Кузьмич. Бессменный обитатель здешних мест и
ветеран-дежурный!
Есть Киму не хотелось, но все же он расправился с яйцом и проглотил
немного каши - рисовой, почти без соли и без масла. Он вознамерился
потолковать с бессменным ветераном, узнать о больничных порядках и про
третьего их соседа, похожего на труп, но тут к ним в комнату началось
паломничество. Первой пришла сестра-хозяйка, и Ким расписался за одеяло,
халат, подушку и постельное белье; потом заявилась другая сестра, заполнила
историю болезни: Ким Николаевич Кононов, семидесятого года рождения, филолог
по образованию, живет там-то, страдает тем-то. Увековечив это в медицинской
карте, она велела навестить регистратуру после грядущего выздоровления - с
паспортом и страховым свидетельством. Не успел Ким отдышаться, как в палате
возник мрачный милицейский лейтенант, снял допрос, зафиксировал кличку
"Гиря", имена "Петруха" и "Дарья Романовна", осведомился о полученных
увечьях и, узнав, что они не смертельны, повеселел и стал уговаривать Кима
обойтись без заявления. Все одно, злодеев не поймаем, толковал лейтенант,
Петрух таких с гирями и разновесками у нас полгорода и все бритоголовые, а
если девушку искать, так тоже не найдешь: каждая вторая - Дарья, и треть из
них - Романовны. Ким слабо сопротивлялся, толкуя про шестисотый "Мерседес",
про Генку-костоправа с Энгельса, про рыжие локоны Дарьи Романовны и про ее
сестрицу, которая пляшет на слонах. Но о последнем он, вероятно, сказал зря;
лейтенант опять нахмурился, буркнул что-то о слуховых галлюцинациях и
сообщил, что слоны в Петербурге не водятся, а вот "глухарей" полным-полно, и
это явление нежелательное. Ким, утомившись от споров, сдался. Конечно, ему
хотелось найти красавицу-беглянку, а заодно Петруху с Гирей и сделать так,
чтобы свершился над ними правый суд... Это с одной стороны, а с другой --
"глухарь" он и в Африке "глухарь". Не любят эту птицу ни в милиции, ни в
полиции... Словом, лейтенант ушел довольный, а у койки Кима вдруг
нарисовалась обещанная медсестричка с таблеточками, и от тех таблеток он