"Михаил Ахманов. Кононов Варвар (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

Некоторых, истерзанных до неузнаваемости, Дайома не пожелала возвратить
к жизни. Зачем? На берегу было сколь угодно камней: из небольших серых галек
получались кролики, шустрые белки и обезьянки, из розовых гранитных глыб --
львы и тигры; из пестрых валунов - олени, косули и антилопы; из мрачного
обсидиана - черные пантеры. Наблюдая за этим творением живого из неживого,
потрясенный Конан не раз задавался вопросом, сколь велика власть рыжеволосой
колдуньи над людьми. Быть может, она могла, разгневавшись, обратить его в
жуткое чудище? В звероподобную тварь, в вампира-вервольфа, в ядовитого змея
или что-нибудь похуже?
Он спросил об этом, но Дайома только рассмеялась. Но как-то потом
заметила, что с людьми все обстоит не так легко и просто. У человека, даже у
самого злобного из стигийских магов, даже у жестокого поклонника Нергала,
есть душа - в этом и заключается его отличие от зверя. Светлые боги
даровали людям не только разум, а еще и мужество, чувство прекрасного,
умение любить и ненавидеть, гордость, самоотверженность, тягу к
непознаваемому, юмор, наконец; все это дивным образом упорядочено в человеке
и приведено в гармонию с великим искусством. Все это и многое другое, плохое
и хорошее, и составляет душу человеческую - вечную ауру мыслей и чувств,
расстающуюся с бренным телом в миг смерти и отлетающую на Серые Равнины,
чтобы ожидать там Последнего Суда. И столь сложна и непостижима субстанция
души, что немногие из мудрых магов и могущественных демонов рискуют
прикоснуться к ней, извлечь из тела человеческого и переселить в иную тварь.
Ну а уж создание новой души подвластно только светлым божествам!
Слушая рассуждения своей новой подруги, Конан прикрывал лицо ладонью и
ухмылялся. Сам он, безусловно, богом и чародеем не был, но извлек немало душ
из бренной плоти своим мечом и топором и наплодил, быть может, не меньше --
если считать, что те красотки, которые делили с ним ложе от Аргоса до
Уттары, не были все поголовно бесплодными. Есть, выходит, вещи, в которых
люди равны богам!
Он начал расспрашивать Дайому о ее слугах, о прелестных служанках, о
воинах в доспехах из черепашьих панцирей, о поварах и садовниках,
цирюльниках и массажистах, музыкантах и танцовщицах. Выяснилось, что все они
произошли от животных и птиц, а следовательно, и душ никаких не имеют --
так, одна видимость, фантом человека, но не человек. Дайома утверждала, что,
с помощью светлого Митры и луноликой Иштар, она могла бы сотворить и души,
но только немного, три, четыре или пять, ибо ее чародейная сила тоже имеет
свой предел. Душа, говорила она, материя тонкая, связанная неощутимыми
эманациями с Предвечным Миром и всей огромной Вселенной; а потому легче
уничтожить горный хребет или осушить море, чем создать одну душу - столь же
полноценную, как та, что появляется на свет с первым младенческим криком.
Конан успокоился, решив, что превращение в медведя, кабана или волка
ему не угрожает. Десять дней он пил и ел, делил с Дайомой ложе и не думал ни
о чем ином. Другие десять дней он прогуливался по возрожденному острову, не
приближаясь к бухте, где торчали на рифах останки "Тигрицы". Еще он ел и
пил, почти с таким же аппетитом, что и раньше, и не пренебрегал опочивальней
своей рыжеволосой возлюбленной. Но потом его потянуло к морскому берегу, к
обломкам корабля, к рифам, у подножий которых упокоился его экипаж,
восемьдесят с лишним молодцов с Барахского архипелага. Конечно, были они
ублюдками и насильниками, проливавшими кровь людскую, как водицу, но
все-таки и у них имелись души... И, вспоминая об этом, Конан делался хмур и