"Василий Прохорович Агафонов. Неман! Неман! Я - Дунай! " - читать интересную книгу автора

шло на подступах к столице, а мы, обескровленные сентябрьскими боями,
лишенные подкреплений и надежды на существенную помощь, намертво вгрызлись в
склоны Валдайской возвышенности, притаились в гиблых топях осенних болот.
Внезапно вспыхивавшие и быстро кончавшиеся артиллерийские дуэли редко
находили свое продолжение в разрозненных стычках передовых подразделений. Ни
советское командование, ни противник не решались привести фронт в движение.
Не было сил.

* * *

Осень сорок первого года оказалась скоротечной. Где-то с середины
октября подули северные колючие ветры. Они сметали с земли мерзлую шуршащую
листву, гоняли по стылым пашням легкий сухой бурьян, врывались в поредевшие
леса, с ожесточением раскачивали стонущие деревья. Все оголилось вокруг, и
только крепкая дубица держала кое-где желтые листья, невесело позванивавшие
в зыбкой осенней тишине. Ночные заморозки лишь к полудню отпускали землю, и
тогда на час-другой чернела поседевшая за ночь пашня. Непрочным стало тепло
солдатских землянок, закурились над ними голубые едкие дымки.
Немецкие самолеты не появлялись даже в погожие дни: все было брошено
туда, под Москву, на главное направление.
Над позициями повисла длительная тишина. Ни песни, ни традиционного
армейского баяна. Одни только голоса войны вспарывали иногда эту зловещую
тишину. То застучит где-то на переднем крае пулемет, то рассыплются ружейные
выстрелы, то ударит дробь автоматов. Или еще прошипит в ночи стремительная
ракета, озарит все своим мгновенным светом. И снова темно и тихо...
В первых числах ноября низкие облака затянули холодное солнце,
запорошил сухой мелкий снежок. Почернели дальние леса, закурились туманом
незамерзающие болота, закаркали над белыми пашнями крикливые стаи воронья. А
по вечерам крутила легкая метель. Наступила зима.
Теперь стало ясно - затишье кончится не скоро. Появилось ощущение, что
мы выстояли, выдержали натиск врага. Начинался другой период войны - зимний.
И хотя фашистские орды еще продолжали исступленно рваться к Москве, время
работало явно на нас.
Мы начали готовиться к работе в зимних условиях.
Завизжали пилы, забухали топоры, застучали молотки... Терпкий запах
свежих опилок смешался с едким дымом костров, от которых дышало теплом.
Возле одного из них, уперев руки в бока и сдвинув на затылок шапку, стоял
коренастый светловолосый сержант, тут же находился начальник связи 26-й
стрелковой дивизии капитан Николай Васильевич Алешин. Он критически
рассматривал новенькую лыжную установку. Красноармейцы, отодвинувшись чуть в
сторону, выжидательно потягивали самокрутки.
Н. В. Алешин (фото 1942 г.)

Капитан Алешин доложил мне, что сержант Дронов сконструировал установку
для перевозки радиостанций. Установка оказалась надежной и удобной в
эксплуатации и вскоре была принята на вооружение по всей армии. Внедрилась и
установка для прокладки кабеля, созданная сержантом Юрченко.
Зайдя с капитаном Алешиным в одну из землянок, мы услышали по-домашнему
уютное рокотание швейной машинки. Рыжеволосый здоровенный боец с упоением
крутил ручку старенького "Зингера", а его напарник старательно вел строчку