"Василий Прохорович Агафонов. Неман! Неман! Я - Дунай! " - читать интересную книгу автора

по квадратам старой овчины. На полу разложены куски брезента, войлока,
овчины. А кругом бойцы - кто с ножницами, кто с мелом, кто и просто только
помогает или мешает советами. Настоящая портняжная мастерская. Здесь шили
теплые чехлы для аппаратов и приборов. В зимней одежде нуждались не только
люди, необходимо было защитить от мороза и большое хозяйство связистов.
Хватало забот и нашим техникам. В зимних условиях падала дальность
действия радиостанции, и, чтобы повысить ее, требовались специальные антенны
с удлиненными усами и штырями.
Во всех подразделениях связи в распорядок дня были включены ежедневные
лыжные тренировки. Проводились специальные занятия по маскировке в зимних
условиях. Связисты овладевали приемами прокладки и снятия кабельных линий в
зимних условиях.
Устойчивой была зима 1941/42 года. Как лег первый снег, как ударил
первый мороз, так и не отпускало. Осели в глубоких снегах дома Семеновщины.
Сугробами взгорбились отрытые по осени землянки. Словно по тоннелям петляли
по дорогам машины и повозки. Люди выбирали теперь дорогу напрямик, все
поляны за день перечертят лыжнями, весь снег поколют палками, а нависнет
седая туча, завьюжит на полчаса - и разом разутюжится скомканный белый
покров.
У связистов свои трудности. Утеплили аппараты, переоборудовали антенны,
а вот землю не утеплишь и не переоборудуешь. При устройстве заземлений в
мерзлом грунте падает слышимость. В полях задымили костры, но земля уже
промерзла так основательно, что с трудом оттаивает даже под огнем. В
населенных пунктах полегче - там можно устроить заземление под полом здания,
а еще лучше использовать в этих целях баню... Связисты теперь моются чаще
всех - возле каждой баньки свой человек, осведомленность исключительная.
Вот и сейчас, едва генерал Шлемин закончил переговоры со штабом фронта,
меня вызвали к телефону.
- Василий Прохорович, - заговорщически загудело в трубке, - есть баня,
шикарная баня. С утра шпарятся, а сейчас никого... Жду.
От одной мысли о бане по телу разлилась приятная истома. Отказаться от
предложения командира полка связи Рошаля было бы преступлением.
Баня действительно оказалась почти пустой. Возле лавок сиротливо стояло
пар пять валенок, обкрученных портянками, а на лавках - маленькие свертки с
бельем. Мы с Рошалем быстро разделись, открыли дверь... Сухой горячий пар
резанул в ноздри, распаленной струей вошел в легкие...
- Две-е-ерь! - рявкнул из крутых клубов сизого пара раскатистый бас.
Захлопнув за собой дверь, мы растворились в теплом густом мареве. Как
только начинало проясняться, тот же бас командовал: "Под-д-дай еще!" Зло
шипела вода на раскаленных камнях, помещение заполнялось клубами пара.
От пара и жесткой мочалки (мыло оставляли на потом) тело краснело
быстро, а горячий воздух очищал прокуренные едкими дымами легкие - дышалось
легко и свободно. Раздавались звонкие шлепки в грудь, по спинам, счастливое
фырканье, приглушенный смех, живое бормотание воды. Скрипели отмытые,
распаренные тела. Рошаль уплыл от меня туда, где парок был покруче. Слышу,
кто-то обращается к нему:
- Товарищ капитан, я мигом, я сейчас...
- Здесь нет ни капитанов, ни генералов! Здесь все равны, как перед
богом и перед пулей! - рявкает бас и, захохотав, как черт в преисподней,
обрушивает на раскаленные камни полную шайку воды. Все вокруг в миг