"Сухбат Афлатуни. Гарем (Повесть) " - читать интересную книгу автора

произошедшая от Иоана Аркадьевича или флегматично им пригретая, - все было
абсолютно женского пола. Оказавшись (заглянув, посетив, забежав...) в
малогабаритке Иоана Аркадьевича и познакомившись с ним, эти женщины
(девушки, соседки сбоку, учительницы продленного дня...) говорили:
"М-м..." - и оставались.
Иногда за ними приходили какие-то подозрительные личности - их
родственники, похожие на сутенеров, отцы и мужья с недоброй щетиной вокруг
губ.
Их запускали, торопливо организуя тропинку среди матрасов, холмиков из
белья "в стирку" и "из стирки", плюшевых и поролоновых зверей неизвестной
породы и детей, которые вцеплялись в этот поролоновый зверинец при виде
чужих.

Несанкционированные визиты заканчивались почти всегда одинаково.
Озадаченные гости наконец выпутывались из тесного, спертого коридора
(служившего также детской) и попадали в Залу. Тут было так же густо от вещей
и тел, многослойные шторы производили полумрак - и жили женщины постарше.
Эти самые женщины Залы организованно, словно по дирижерской палочке,
наваливались на пришельцев и начинали с ними очень сильно безобразничать.
Кто-то выкрикивал им в ухо, кто-то шлепал гостей мухобойкой; были мастерицы
щекотки, поцелуев-укусов и сильных, до синяка, щипков. Не отставали
иглотерапевт Зухра со своими ржавыми иглами и Марта Некрасовна,
массажист-астролог.
Впрочем, в этом безобразии все-таки преобладали поцелуи, поскольку они
не требовали особых навыков, а тела и губ Иоана Аркадьевича все больше не
хватало на разраставшийся гарем, и некоторые чувствовавшие себя особенно
неприласканными его представительницы стремились, сохраняя в сердце любовь к
Иоану Аркадьевичу и самоотдачу, утешить свое естество через чужаков.
Сами чужаки бывали тут же обезврежены таким обильным наплывом женщин,
которого совсем нельзя было ожидать от стандартной чиланзарской хрущевки.
Гости пытались кричать, отлепиться от поцелуев, спрятать губы (которые были
хотя и в недоброй щетине, но совершенно ранимы перед таким многогубым
натиском), пищали, мычали, хихикали и, главное, напрочь забывали, зачем
пришли.
А потом, отрыгнутые гаремной квартирой в подъезд (вслед хохотало: "Куда
же вы? А чай?.."), уползали вниз по ступенькам, облизывая горящие губы и
пытаясь упорядочить раздрызганную одежду. И не возвращались больше. Никогда.
И не жаловались никому - на что жаловаться? Хотя какой-то обласканный
таким образом дедок потом клялся, что ему угрожали откровенным сексом и даже
были приготовления, - это было липой. Женщины добросовестно боготворили
своего Иоана Аркадьевича и не стали бы опускаться до оргии с каким-то
дедком.

Все же сценка приема гостей, являвшихся требовать назад очередную Катю
или Венеру, была действительно развязной, а в отношении гнездившихся в
квартире детей - совершенно непедагогической. Поэтому одна из жен, дежурящая
в тот день по детям, отделялась от остальных, чтобы заблокировать малолеток
в коридоре, рассказывая им, например, какое-нибудь "В некотором царстве, в
некотором госу...". А Толика и Алконоста просто изгоняли во двор играть. Они
были послушны и впечатлительны и убегали, сцепившись пальцами.