"Сухбат Афлатуни. Гарем (Повесть) " - читать интересную книгу автора

К приходу Иоана Аркадьевича новенькая оказывается совершенно влитой в
коллектив. Она участвует в обсуждении (во время рекламной паузы), жарить ли
толстолобика сегодня или пусть еще поплавает, - только бы Маряська не
порыбачила. Маряся, толстая помесь кота породы "васька обыкновенный" и
предположительно сиамки, слоняется тут же, мяу-у.
Быстро перенимается и манера обращаться к остальным ("Сестры! Вот что я
скажу..."), и способ передвигаться по комнате - бочком, чтобы не задеть
остальных, которые тоже - бочком. Когда заканчивается сериал (слезы), она
слушает, как Алконост выучил урок на скрипке, и по-домашнему журит Анатолия,
строившего брату во время игры на инструменте поганые рожи...
Постепенно ей начинает нравиться и скудная, почти незаметная обстановка
квартиры. Лампочка с самодельным абажуром из календаря с Пугачевой; мокрая
земля в жестяной банке от болгарского горошка "Глобус"; телефонный аппарат с
пропавшей трубкой, по которому с видом первопроходца вышагивает таракан.
- Сестры! - кричат откуда-то со стороны кухни. - Давайте сварганим
рисовую кашу!
Каша одобрялась. И - варганилась.

"Идет! Идет!" - вопили из коридора дети; Алконост вырывал из футляра
скрипку, задевая смычком бумажный колпак на лампочке с Пугачевой. Лампочка
раскачивалась, шаги в подъезде нарастали.
Новенькая, магнетизированная торжественностью момента, поднималась с
линолеума, на котором помогала перебирать рис.
В коридоре уже отпирали дверь, шелестели поцелуи; звук снимаемой обуви.
Потом это все заглушалось скрипкой, дрожавшей в усердных руках Алконоста.

Иоан Аркадьевич входил.

Юркая Гуля с повязкой на глазу оказывалась рядом с новенькой, крепко,
как могут только дети, брала ее за руку и подводила вплотную к Иоану
Аркадьевичу:
- Пришла новая тетя.
Алконост переставал играть, встревоженная лампа под низким потолком -
качалась медленнее; только на кухне шипело масло, ожидая первую порцию
влажного риса.
"Для чего я сюда пришла?" - в последний момент успевала подумать
женщина, глядя на босые ступни Иоана Аркадьевича с темными, словно
обгорелыми, ногтями.

Они стояли, обнявшись.
Вокруг замерло, боясь нарушить церемонию новой любви, внешнее кольцо из
женщин и девочек, а также Алконост, прижимавший скрипку ко впалому животу, и
Толик в хоккейном шлеме.

Наконец девочка Гуля, поправив пиратскую повязку, звонко начинала,
словно за обнимавшуюся:
- Люблю люблю люблю люблю тебя тебя тебя тебя!
- И я тебя тебя люблю люблю люблю! - откликалось за Иоана Аркадьевича
прокуренное контральто Магдалены Юсуповны, удалявшейся на кухню бросить в
кастрюлю рис.