"Сухбат Афлатуни. День сомнения (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Фолиант выпал из размякших ладоней и обрушился на пол, вспугнув
бродивших вокруг Триярского черепах.

Час четвертый. БЕСПОЛЕЗНОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

- Ну... пойду, - сообщил Акчура, собрав в пакет урожай исписанной
бумаги.
Исав молча мусолил шерсть, бившую черными фонтанчиками из его впалых
щек.
- Знаешь, я просмотрю это хозяйство... - Акчура потряс пакетом. -
Может, что-нибудь можно приспособить в дело.
Исав тупо кивнул.
- Я ведь в Москву на днях собираюсь, там покажу, - не унимался Акчура.
- Я графоман, - хрипло напомнил Исав.
- Как знаешь, - усмехнулся Акчура. Снова потемнел. - Попозже зайдет
Марина Титеевна. Занесет консервов на неделю, уборочка там всякая... Я тебя
прошу. Я тебя очень прошу...
Он старался смотреть Исаву прямо в глаза, но его собственный взгляд
почему-то постоянно съезжал куда-то вбок, на постороннее.
- Ты знаешь, Исав, что я имею в виду. Прошлый раз она застала тебя...
мерзко говорить... совокупляющимся со своими же рукописями.
- Я объяснил ей, что одержим графоманией. Что это тяжелая болезнь. Она
поняла.
- Поняла?! - затрясся Акчура. - Здесь поняла, а наверху знаешь, что
мне...?
- Так ты поэтому забираешь у меня сейчас все рукописи?
- Рукописи? Хорошо! На, подавись! - Акчура начал вышвыривать их
веерами.
Листки замотались по бомбоубежищу, свеча погасла. Тьма.

Исав царапнул спичкой. Последние листки оседали на пол.
Акчура присел к Исаву. Немного отдышавшись, поднял свою большую,
классической лепки руку с гелиотидовым перстнем и полуобнял Исава:
- Я все понимаю... Но ты тоже пойми. То, что между нами было - а это,
да! не было только физическим, конечно, и ты это много раз правильно
говорил, - но это не могло быть навсегда. Мы разные люди, хотя я тебе за
многое благодарен. Еще как благодарен! Хотя мне тогда было - сколько? -
двадцать четыре? двадцати пяти еще не было, - но я внутри еще был
подросток... как ты сам это говорил. Ничего не понимал, что вокруг. Но я
ведь и сделал для тебя! Я ведь мог? - мог! тогда тебе и отказать, голубые
отношения мне всегда были... хорошо, хорошо, ты тоже не голубой, у тебя
где-то растут трое детей (где, кстати, эти мифические детки?). Но жили-то мы
тот год как любовники - или нет? А то, что я раздобыл это убежище, а что
кормлю, что наверху бы тебе уже давно были кранты? Неужели ты мне мстишь
только за то, что мы перестали...?
Конец монолога был отпечатан особенно громко. По крайней мере, женщина,
которая стояла в полуоткрытой двери, отлично его расслышала.

В убежище вошла молодая пятидесятилетняя женщина в чем-то спортивном.
Вооружена она была ведром и шваброй и хозяйственной сумкой с улыбающимся