"Анатолий Афанасьев. Первый визит сатаны" - читать интересную книгу автора

и рассадил кукол на столе и на стуле. Их пестрые мордашки заулыбались
глянцевыми резиновыми щечками.
- Это дитю, - сурово объяснил Великанов. - Будет играть, когда
подрастет. Так уж положено.
Коли Мария Филатовна и оценила его поступок, то виду не подала.
Напротив, присев на краешек табуретки, проворчала:
- Чем деньги на ерунду сводить, лучше бы коляску купил.
- И куплю, что думаешь. Чей бы ни был, а дитя не брошу. Он у нас, Маша,
ни в чем нуждаться не будет.
Поднял глаза, и будто впервые, близко разглядел лицо почтарши.
Худенькое, серенькое, горемычное, где один глазик был крупнее другого и по
цвету отличался: один зеленоватый, другой отдавал в желтизну, - оно тем не
менее поразило его каким-то светлым спокойствием. Словно эта женщина знала
про себя великую благую весть, которой при случае может поделиться с близким
человеком. Застенчивая полуулыбка дрожала в уголках ее губ.
- Хочешь, кури, я фортку открою, - предложила она. - Сейчас суп
поспеет, похлебаем вместе.
Великанов сунул в рот "беломорину", спросил с уважением:
- Чего-то тебя больно разнесло не по размеру? Кого рожать-то собралась?
Не слона ли?
- С этим не шути, Леонид Федорович, нельзя, - предостерегла она.
С того дня, с тех иноземных кукол они стали жить на две квартиры, но
как бы по-семейному. Пьяный он отлеживался у себя в чуланчике, но пил
значительно реже и без большой охоты; а трезвый копошился у нее в квартире,
с удовольствием готовя дом к приходу нового жильца. Коляску и всякое прочее
необходимое они с Марией Филатовной приобрели в складчину, а вот кроватку
Великанов соорудил собственноручно, да такую нарядную, удобную, завидную,
что хоть самим ложись. Ночевать в последние дни он оставался тоже у Марии
Филатовны, приспособился спать на раскладушке на кухне, чтобы храпом не
губить драгоценный сон завтрашней роженицы. Схватило ее под утро, в самую
неурочную пору, но для такого момента у них все было предусмотрено, вплоть
до лишнего червончика, отложенного на такси. Он помог Марии Филатовне
одеться, сбегал, пригнал машину и, слабо покряхтывающую, благополучно
доставил в ближайший родильный покой.
В лето 1982 года Настеньке исполнилось пять лет, и родители повели ее
записывать в музыкальную группу. По тротуару шествовали так: впереди рослый,
располневший Леонид Федорович, за ручку держащий белокурую, ясноглазую
пигалицу, чуть позади хроменькая, горбатенькая Мария Филатовна, пихающая
перед собой дугообразную коляску германского производства. Коляску пришлось
брать по Настенькиному капризу: в ней ехала расхристанная черноокая кукла
Маня, которую нельзя было оставить дома одну, потому что у нее болел
животик. Редкий прохожий не оглядывался на забавную процессию, задавшись
вопросом, что за чудная семейка? Действительно, если между красноликим,
грузным, но все же производящим впечатление некоей добродушной
основательности пожилым мужчиной и несчастной инвалидкой с коляской еще
можно было допустить какую-то родственную связь, то никак не соотносилось с
ними обоими прелестное существо, без умолку щебетавшее. Ощущение абсолютной
разнородности взрослых и девочки усиливало и то обстоятельство, что в
присутствии Настеньки на лице ее родителей накладывалось туповатое выражение
восторженной невменяемости.