"Анатолий Афанасьев. Первый визит сатаны" - читать интересную книгу автора

встретила его неприветливо. Хотела даже вообще не пускать в квартиру, но
ради старого знакомства посадила на кухоньке. Пить с ним отказалась наотрез.
- Ты что, Самурай Иванович, как же я буду дитя травить. Я теперь на
строгом режиме. Поэтому ты глотай скоренько свою гадость - и выкатывайся. В
девять ноль-ноль у меня по режиму процедуры - и баиньки. Так врач велел.
В полном отупении и без удовольствия Великанов откушал половину
пузырька, утер губы.
- Ты мне только одно скажи, Маша, брешешь или нет?
- Господи, да какая тебе разница? Ты свое кобелиное дело сотворил,
спасибо тебе - и до свиданьица!
- Нет, ну как же!.. Если меня касается, то ответственность...
Инвалидка так радостно заржала, как он от нее не ожидал. Взглянул он на
себя ее глазами и согласился, что действительно смешон - с этим одеколоном,
с луковицами и с натужной, запоздалой солидностью... Ухмыльнулся с
пониманием, занюхал сахарком сладкую вонь.
- Все же как это могло быть? Я ж с бабами, честно тебе скажу, лет пять
уже дела не имею. С чего бы это вдруг у нас с тобой... Да какого хрена!
Дуришь ты мне голову неизвестно зачем.
- Это ведь смотря какая баба, Леонид Федорович. Иная и мертвого из
могилы подымет.
Инвалидка приосанилась, а бедного Великанова от ее несусветных слов
холодным потом прошибло. Поскорее он добрал одеколон - и отчалил.
В ту пору с ним случай так обошелся, что кроме дворницких обязанностей
ему доверили запирать соседнюю школу, ну и приглядывать за ней по ночам,
чтобы туда не шастала через окна подростковая шелупонь. На двух работах у
него стало выходить вместе около двухсот рубликов, и он немного креп
материально. Месяца за четыре скопил себе деньжат на новое плащишко,
старый-то у него совсем прохудился, и как-то в выходной, чуть-чуть
освежившись пивком, отправился он в универмаг за покупкой. В магазине его
вихревым людским потоком вынесло к прилавку с детскими игрушками, а там
ненадолго прижало в закутке возле кассы. Он приметил, что народец с какой-то
подозрительной поспешностью отоваривается несуразными резиновыми куклами
зарубежного обличья, всевозможных наиярчайших цветов. И тут ужасная мысль
его посетила: вот он, нормальный мужик, который дожил до пятидесяти шести
годков, скурвился, спился, но честно нес свой крест, ни от какой работы
шибко не уклонялся, людей не пытал, воровством не баловался, а скоро не за
горами тот денек, когда придется собирать манатки в обратный путь; и всякое
бывало на его веку, и лиха, и счастья хватанул с избытком, спасибо судьбе,
народившей его на самой проклятой и самой отчаянной Родине; всякое бывало,
но не было одного - ни разу в жизни, НИ РАЗУ В ЖИЗНИ не покупал он подарка
ребенку. Своих у него не было, так хоть чужому. Нет, не довелось. Значит,
что же, никто и не нуждался в его подарках? Именно своей забубенной
очевидностью эта мысль проколола ему сердце насквозь.
Впопыхах чуть ли не на все деньги купил он резиновых кукол, запихал в
полиэтиленовый мешок и помчался к Марии Филатовне. Она только что разнесла
почту и готовила себе гороховый суп на обед. За две-три недели живот ее
сильно прибавил в росте, навис над газовой плитой, как плинтус. Чтобы его
уравновесить, Мария Филатовна откидывала назад плечики почти до пола. В этой
диковинной позе ее женское начало приобрело совсем уж фантасмагорические
черты, но Великанова ее плачевный облик умилил. Он принес из прихожей мешок