"А.Афанасьев. Зона N 3 - 2" - читать интересную книгу автора

карманов обе руки, поинтересовался:
- Но как же так, господин министр! Уже три месяца нет никаких известий
о банкире К. В редакции оборвали все телефоны. Народ взбудоражен. Должны же
люди наконец узнать хоть какую-то правду. Ведь многие наши зрители боятся
выходить на улицу.
- Я не министр, - снисходительно поправил настырного ведущего
Бутиков. - Но не в этом суть. Даже если бы я был министром, то вряд ли мог
сказать вам то, чего сам не знаю. Улавливаете изюминку?
Ведущий поспешно извинился и, с облегчением вздохнув, переменил тему.
Дальше они взахлеб, не отводя друг от друга влюбленных взглядов, начали
делиться воспоминаниями о великой стране всеобщего счастья, где им довелось
побывать.

Эдуард Сидорович Прокоптюк, шестидесятилетний бывший доктор наук,
бывший заведующий кафедрой, бывший дамский угодник и меломан, а ныне
преуспевающий челнок с пятилетним опытом бесперебойных рейсов в Польшу и
Турцию, по вечернему времени пешим ходом возвращался в свою однокомнатную
берлогу на Тушинской улице. У него ныла поясница и на душе было неспокойно.
Поясница ныла оттого, что по вине загулявшего помощника-балбеса Витюни он
самолично выгружал товар из "пикапа" и на третьем тюке шмотья повредил в
спине какую-то жилу, услыша такой звук, будто у него внутри раскупорили
бутылку шампанского. За день кое-как расходился, боль собралась в комочек,
но при каждом резком движении покалывало в позвоночник. Следовало бы
отлежаться денька три, дать спиняке покой, но это было невозможно. Работу
челнока можно сравнить с конвейером, где малейшее нарушение графика влечет
за собой ступор всей отлаженной цепочки. На физическую немощь наложилось
умственное потрясение. Куда-то выпали из всех счетов ровно десять миллионов
рублей, и как он ни ломал голову, деньги не находились. Не было их ни в
бумагах, ни в товаре, ни в наличке, зато они четко фигурировали в
оговоренной с одним из оптовиков сумме выплаты. Некий финансовый фантом,
свидетельствующий о подозрительном сбое внутреннего компьютера, которому
Эдуард Сидорович за десятилетия научной деятельности привык доверять больше,
чем изделиям знаменитых фирм. Что ж, годы брали свое. Шестьдесят лет не
тридцать. И свет не так ярок в очах, и память слабеет, и кислородный столб
давит на плечи, точно мешок с цементом. Все меньше остается на свете вещей,
которые он хотел бы заполучить. Слабее желания, не мучат сожаления о
несбывшемся. Во всем этом была своя прелесть, особенно в наши дни, когда вся
прежняя жизнь по воле всесильных лиходеев оказалась брошенной псу под хвост.
Тупо доживай, одинокий старик, никого не тревожь понапрасну, но все же
постарайся вспомнить, куда подевались злополучные десять миллионов.
Неподалеку от дома, на перекрестке, где булочная и аптека, Эдуард
Сидорович поймал себя на неприятном ощущении, что за ним следят. Впервые он
испытал это странное чувство, как от толчка в спину, третьего дня на рынке,
когда в очередной раз распекал балбеса Витюню, ухитрившегося с самого
раннего утра так налить бельмы, что уже еле держался на ногах и отпугивал
покупателей идиотским мычанием. Честно говоря, Прокоптюк не понимал, почему
до сих пор не избавился от скверного непослушного помощника, от которого
было столько же пользы, как от козла молока. Может быть, не выгонял балбеса
потому, что тот, как-никак, был ему двоюродным племянником, а скорее всего,
потому, что присутствие белобрысого смешливого подростка, коего природа