"А.Афанасьев. Зона N 3 - 2" - читать интересную книгу автора

- Почему нет?
- Я боюсь.
Теряя терпение, потянул за белый ворот: две пуговки осыпались.
- Давай сразу договоримся, невеста, - надвинулся грозным оскалом. - Я
велю, ты - делаешь. Другого между нами не будет. Поняла?
- Так и остался зверем, - догадалась Настена. - Кого можно уродить от
зверя? Мохнатенького?
Дальше он не слушал. Рванул платье от ворота до подола, распустив на
две половины. Под платьем на ней только сатиновые трусики, подцепил
указательным пальцем - и нету их. Печная подсветка золотила кожу. Щуп
сентиментально вздохнул. И никакой колючей проволоки, суки! Благодать! С
тугим скрипом разворотил нежное лоно, так гора входит в мышь.
На дармовое застолье подтянулись все, кто смог доползти. Из влиятельных
людей не хватало только председателя да звеньевого Охметьева. Не было,
правда, и Настены, видно, отлеживалась на печи после любовной жути. Гостей
набилось в избу - не продыхнуть. В основном мужики, бабы сидели по домам.
Считай, все дурное племя деревенское кое-как уместилось за столом - по
лавкам, по табуретам, а кто и так стоял на своих двоих, чудом выгадав толику
жизненного пространства. И от каждой похмельной рожи разит лукавой,
кирпичной усмешкой. Хохряков вглядывался, гадал: да кто же вы такие?
Истинно, не люди. Не вы ли восемь лет назад гнали камнями, чаяли моей
смертушки, а поманил стаканом, разом слетелись как мошкара на свет. Если их
принять за людей, то кто же тогда?
Самогонку разлил по четвертям, пили из граненых стаканов, чашек,
плошек, из чего попало. Кому не хватило посуды, с нетерпением ждал, пока
сосед опорожнит чашу. Разговор пока не вязался, только слышалось: "Ну давай,
что ли! Будь здоров! С прибытием тебя, соседушко!"
Чавкали, рыгали, жадно утоляя жажду и голод. Закусь была нехитрая, но
чувствительная - вареная картоха, пласты соленой рыбы, сало и ведро квашеной
капусты, которое накануне Хохряков почти задаром взял у соседки, прижимистой
бабки Каплунихи. Как вкладчица пира, старуха Каплуниха сидела на почетном
месте, рядом с хозяином, и уже успела кинуть в морщинистый роток пару
граненых стопок. Сам Хохряков пил воду из персональной бутылки с праздничной
наклейкой "Денатурат", украшенной сизым черепом со скрещенными костями.
Никто его не осуждал: хозяин, в своем праве, денатурату, понятно, на каждую
глотку не напасешься.
Многие мужики были изувечены войной. Хромые, помятые, в шрамах.
Выделялся Мелеха Шустиков, лет тридцати улыбчивый сапер, сидящий неподалеку:
единственным обрубком руки он ловко стряхивал в ротовую щель стопаря, и при
этом она размахивалась черной ямой на середину щеки. Он был так потешен с
этой своей канавой вместо рта, что Васька Хохряков невольно хихикнул.
Вырвалось у него несуразное:
- Помнишь, Мелеха, как учил раков с-под коряг вытаскивать?
Инвалид с азартом закивал, давясь куском рыбы.
- Помню, Василек, а как же! Ты сам был тогда вроде рака.
Каждая четверть самогона была обильно заправлена сибирским зельем -
вытяжкой ахиллесова корня. Таежники травили им крысиную нечисть, а также
использовали для втирания при суставной ломоте. Надежное, многократно
проверенное средство, бесповоротно избавляющее человека от страданий и
надежд. Оно вот-вот должно было подействовать - и подействовало.