"А.Афанасьев. Зона N 3 - 2" - читать интересную книгу автораесть. Зачем тебе судьба?
- Верно, батя, - восхитился Эдвард, - в самую точку попал. Все у ней есть, а чего нету, братаны дольют. Вся компания, загрохотав, зашумев, ухватилась за стаканы. Настена подала свежей капустки. Ей было жалко девицу. На Руси никому нет счастья, а уж эта и вовсе звездный час прозевала. Чтобы знать её судьбу, не надобно родиться Савелушкой. Ее судьба там, где помои погуще. Но, видно, ошиблась, потому что Савелушка говорил с ней тепло. - Мечешься, - сказал он. - Это уже хорошо. - Мечется, - опять встрял Эдвард, и в голосе зазвенела ярость. - Не хочет аборт делать. Уговори её, мужик. У ней предок знаменитый. Прознает про наши делишки, за яйца подвесит. Верно, братва? При этих словах побратимы заметно погрустнели, свеся на грудь буйные головы. Девица прошипела: - Эдька, подлюка, ещё слово, глаз выколю! Савелий в охотку пожевал копченой колбаски. - Давайте так, господа! Вы на воле покурите, а мы с девушкой обмолвимся словцом. - Брысь отсюда! - цыкнула Гиля и глянула на Савелушку уж совсем каким-то преданным, песьим взглядом. Братва, прихватив пару бутылок, послушно потянулась на двор. Настена затаилась за занавеской. Савелий обратился к девице с ещё пущей лаской: - С порчеными давно якшаешься? - С детства, Савелий. Сволочи правду сказали: папочка у меня один из первых по Москве людей. Банкир, миллионер, теперь в правительстве сидит. Он само покатилось. - Грех тяжкий, - кивнул Савелий. - С наскоку не отмолить. Обо мне откуда прознала? - Бабка на рынке шепнула. Я у многих перебывала. К самому Чумаку ходила. Все напрасно. Не могу больше, тяжко. - Чего же боишься, жить или помереть? - И то и другое. Савелий протянул к ней руку, погладил по щеке. Девушка пылко поцеловала его ладонь. - Твою беду не поправишь. Яд не в тебе, в воздухе. - Оставь здесь пожить, - взмолилась девица. - Услужать буду, что хочешь делать. Ну, пожалуйста, оставь, пригожусь ведь. Различив блудливый блеск в её очах, Савелий отстранился. - Невозможно, девонька. - Почему? - Сам на Москву собираюсь. Там, может, увидимся, даст Бог. Настена за занавеской ухватилась за грудь. Еще прежде, чем он это выговорил, поняла, что уйдет. Значит, знак ему был. С печи слетел воробушком, колбасу жрал, как хлеб. Водки выпил. Она догадывалась, зачем он нацелился в Москву. Все тело от горя обмякло, как студень. - Да, да, матушка, - шумнул ей Савелий. - Иди за стол. Чарку примем на посошок. Настена не послушалась. Упала на пол, сжимала обеими руками колесо в груди, которое жгло огнем. |
|
|