"Анатолий Афанасьев. Монстр сдох " - читать интересную книгу автора

путаной, подослал к столу хрупкую трепетную малютку лет тринадцати, в
школьном платьице, с косичками и без капли грима на узкоглазой мордашке.
Девочка боялась поднять глаза и, приняв из его рук рюмку водки, малиново
зарделась. Каха расслабился, разомлел, отвлекся мыслями от предстоящей
работы. Да и что за работа: больница без охраны и объект с простреленной
тушей. Сгонять туда-обратно - вот и вся забота.
Не отрывал горящего взора от еле обрисовывающейся под платьем,
худенькой грудки девочки.
- Как зовут, дорогая?
- Нина.
- Все умеешь делать, да?
- Постараюсь, господин, - пискнул ребенок, по-прежнему не поднимая
глаз. Чтобы немного ее подбодрить, Каха повел галантный разговор.
- Папа, мама есть, да?
Девочка смущенно хихикнула.
- О да, господин.
- Зови меня Кахой. Меня все так зовут.
Подняла благодарный взгляд, полный такого неподдельного восторга и
такой недетской сумрачной похоти, что проняло Каху до печенок. Чокнулся с
ней бокалом.
- За любовь, красавица! За хороший большой дружба, да?!
- За твою удачу, господин.
Каха взглянул на часы: для настоящей любви времени мало. Молча
поднялся, подошел к столику метрдотеля. Столичная льстивая тварь вскочила
на ноги, склонилась в изящном поклоне.
- Что-нибудь не так?
Каха бросил на стол стодолларовую купюру.
- Все так, не суетись. Кто такая?
- Самых лучших кровей, не сомневайтесь. Чистенькая, как из баньки.
Генеральская дочка. Только для вас Каха!
- Попаси ее часика три-четыре. Отлучиться надо.
- Не извольте беспокоиться.
Вернулся к столу, налил водки себе и девушке, тяжело дышал, будто
после бега. Он был влюбчив и знал за собой эту слабость.
- Слушай, Нина. Я уеду, потом вернусь. Дождись меня, ладно, да? Не
пожалеешь. Будет хорошо, папе, маме купишь подарки. Не убежишь, нет?
- Ты не тот, Каха, от кого бегают, - смело сказала она. Безумие в
детских очах, журчащий покорный голосок - о, Аллах!
В прекрасном расположении духа на такси подкатил к больнице. Отпустил
машину за квартал, дальше пошел пешком.
Летняя ночь в Москве на Марьином подворье напоминает старый чулан, где
ветром сорвало крышу и высокие спокойные звезды с изумлением взирают на
кучи подгнившего мусора. Но когда Каха перемахнул больничный забор, то
словно очутился в другом мире.
Голубые сосны призрачно покачивали густыми кронами, под ногами шуршала
чуть влажная трава, от чистого свежего воздуха сладко заныло в груди.
С трудом стряхнув наваждение, Каха заспешил к пятиэтажному больничному
корпусу в глубине парка.
В темноте он видел не хуже, чем днем, редкие освещенные окна лишь
сбивали зрение. Он подошел к дому с тыла, благо на эту сторону выходило