"Анатолий Афанасьев. Командировка (Роман)" - читать интересную книгу автора

человеком, и когда в десятом классе мы сошлись довольно близко, то были
удивлены и он и я. Дружить мы не дружили, нет, но откровенные беседы между
нами случались, и я узнал Виктора лучше. В нем жила удивительно сильная
даже для юных сердец страсть к самоутверждению любой ценой, но так как по
натуре своей, по складу ума он был не деятелем, а скорее созерцателем, то
эта страсть незаметно вылилась в насмешливо-ироническое отношение ко всем
и ко всему. Удачи и достижения других он относил, как правило, в разряд
случайностей, закономерностью признавал повсеместный серый
интеллектуальный уровень. Виктор не был завистлив и считал, что будущее
достаточно просторно, чтобы расставить все по своим местам. В будущем он
видел себя на вершине славы и почета и не стесняясь оповещал об этом
любого готового его выслушать без предубеждения.
При этом, как ни странно, он не выглядел и хвастуном. Скорее производил
впечатление человека, стоящего у подножия крутой горы перед началом
восхождения и посылающего провожающим милостивый и лукавый привет.
Впрочем, оценки своп я привожу по памяти, на которую всегда накладывает
отпечаток груз и опыт прожитых лет.
После школы Виктор успешно сдал экзамены в технический вуз, а меня
судьба начала швырять об острые углы. которые принято называть "школой
жизни".
Изредка, раз в полгода, мы встречались с Виктором, иногда случайно,
иногда сговаривались, поддаваясь сентиментальному желанию хоть на часок
возвратиться в очаровательный мир юности. (О том, что эта своеобразная
ностальгия свойственна и Виктору, я узнал из его заметок.)
Чудное дело, менялись все мы: взрослели, приобретали новые привычки и
взгляды, обзаводились семьями и прочес, и прочее; и лишь один Виктор
Семенов даже внешне, кажется, ничуть не менялся, застрял на том коротком
пятачке времени между последним вы-, пускным экзаменом и ясным июньским
утром, когда мы стояли в обнимку на набережной, весь наш класс, любовались
Москвой и потихоньку прощались друг с другом.
Виктор благополучно защитил диплом, начал работать, менял работу за
работой, и при каждой встрече я видел, что прежнее юное тщеславие
распирает его изнутри, как дрожжи. Он еще ничего не достиг, но попрежнему
делился грандиозными планами (всегда туманными), насмешничал над какими-то
незнакомыми мне людьми, куда-то постоянно торопился. Наверное, кто-то
поспешит вспомнить модное слово "инфантилизм", которым часто пытаются
объяснить самые разнообразные проблемы. Нет, к Виктору это определение
мало подходило. Мне казалось, что он сознательно и с большим трудом
удерживает себя в горячечном состоянии предвкушений, точно человек,
который боится отдернуть штору и убедиться, что за окном полдень и он
проспал.
Общаться с ним мне становилось все труднее. Не потому, что яд его
шуточек задевал меня, а потому, что каждый возраст требует все же
какого-то своего ритма и своих обрядов, иными словами, собственной степени
серьезности отношения к жизни. Виктор раздражал меня неуемным словесным
мельтешением, заквашенным на самолюбовании, а я его, видимо, нежеланием
понять красоту и поэзию его существования. Чтобы не разругаться вдрызг,
мы, словно по молчаливому соглашению, совсем перестали встречаться...
Прошло много времени, наверное, несколько лет, как вдруг Виктор
позвонил и, будто мы расстались вчера, сообщил, что у него ко мне