"Анатолий Афанасьев. Командировка (Роман)" - читать интересную книгу автора

Вот и тогда я сразу решил, что мне нужен Перегудов, драгоценен
Перегудов - его поддержка, протекция, - а вместо этого связался с Аленой и
чуть было на ней не женился. Само собой, ухаживая за дочкой, я не мог
пойти работать под началом ее отца. Одна мысль об этом была мне
отвратительна.
И не любил я Алену, нет. И она меня не любила.
На грош у нас было любви, а поди ж ты, затянулась карусель на год. Как
проклятые вертелись мы друг возле друга, бесясь, изнывая, с каждой
встречей отталкиваясь все дальше, одинаково не умея оборвать резиновую
нить, которая случайно связала нас в первый вечер. Чудно, чем тоньше и
длиннее вытягивалась эта нить, тем крепче она нас удерживала. С Алены
какой спрос - девчонка, соплюшка, второкурсница с претензиями, но я-то,
я-то, взрослый балбес. Мечтал о подвигах, о славе и легко транжирил время
на дешевые романы, точно собирался прожить по крайней мере три жизни.
Зимой мы ходили с ней в театры, в консерваторию, я познакомил ее с мамой,
летом объездили все Подмосковье, на всех пляжах валялись пузом кверху. Я
из кожи лез, чтобы доказать Алене, какой я гениальный, какой удивительный,
а она напрягала все силы своего ядовитого ума, чтобы меня в этом
разуверить. Мы так увлекались поединком, что забывали целоваться. Какое
там! Надо же было сначала выяснить, кто она и кто я.
Алена была благородным существом, но меня не любила.
Как-то в Химках нас застала страшная гроза, с градом, чуть ли не с
камнями, посыпавшимися вдруг с неба. Мы спрятались под пляжный грибок, а
были в ссоре, поэтому боялись прикоснуться друг другу и мерзли поодиночке.
Поссорились мы только что из-за разногласий по поводу парапсихологии.
Алена знала, что я интересуюсь оккультными науками (а точнее - секретом их
жизнестойкости), и, конечно, не преминула высказаться в том смысле, что
все образованные, но бездарные людишки непременно с воплями поддерживают
каждое новомодное течение в науке, точно так же, как женщины, не сведущие
в эстетике, слепо подчиняются любой моде, даже во вред себе. Я мягко
возразил, что новизна тут ни при чем, потому что оккультные науки и
философия мистиков возникли на заре цивилизации. Этой поправки оказалось
достаточно, чтобы Алена перешла на личности и в сотый раз описала мне, кто
я есть на самом деле, а не в собственном воображении.
- Ты, Витя, в общем, несчастный человек, - сказала она, ласково гладя
мою руку. - Посуди сам, вот есть профессии - ученый, плотник, штукатур,
конструктор, художник - и есть уважаемые люди, которые ими занимаются.
Люди дела. А кто ты? Не швец, не жнец и на дуде не игрец. Никто, пустое
место. Твоя бравада - это истерика самолюбия. Про таких, как ты, Витенька,
говорят - без царя в голове.
Она сказала правду, но я ей этого не простил. Раньше прощал, а тут
вдруг не простил. И когда дождь загнал нас под грибок, я уже знал: ниточка
резиновая оборвалась. Сию минуту оборвалась, здесь, на пляже в Химках, под
стук небесных камней. Может быть, град ее и перерубил.
Хороша она была чертовски, со змеиным жалом.
Я искал смысл жизни, и этот процесс проходил во мне, как пневмония.
Под деревянным грибком в Химках я понял, чего хочу. Алена дрожала в
мокром легком платье и мелко постукивала зубками.
- Когда дождь кончится, - сказал я, - мы с тобой расстанемся. А пока
дай я тебя обниму.