"Юрий Николаевич Афанасьев. Мы - не рабы? (Исторический бег на месте: "особый путь" России)" - читать интересную книгу автора

"Конечно, Пушкин, - пишет Федотов, - не политик и не всегда сводит
концы с концами. Есть у него грехи и прегрешения против свободы - и даже
довольно тяжкие". Но "никогда сознательно Пушкин не переходил в стан врагов
свободы и не становился певцом реакции. В конце концов, кн. Вяземский был
совершенно прав, назвав политическое направление зрелого Пушкина "свободным
консерватизмом". С именем свободы на устах Пушкин и умер: политической
свободы в своем "Памятнике", духовной в стихах к жене о "покое и воле".
Говоря о грехах и прегрешениях Пушкина против свободы, Федотов
ссылается, в частности, на выраженное им удовлетворение по поводу закрытия
журнала Полевого, на защиту цензуры в антирадищевских "Мыслях по дороге".
Эволюция взглядов Пушкина в направлении консерватизма сопровождалась
неравномерным его отношением к свободе и к империи. Федотов особо
подчеркивает, что если свобода у Пушкина менялась в своем содержании, тема
империи оставалась неизменной - это константа его творчества. В такой
константе и сила, лад, строй государства, и две антипольские оды, и мрачный
восторг перед завоевателями Кавказа, и все то, что вызывало гневный протест
П.А. Вяземского и И.А. Тургенева, протест, выраженный в словах: "Пушкин
окровавил стихи своей повести "...· Поэзия - не союзница палачей; политике
они могут быть нужны, - и тогда суду истории решить, можно ли ее оправдывать
или нет; но гимны поэта никогда не должны быть славословием резни".
Однако главный смысл империи для Пушкина все в том же общем рисунке
русской участи, о котором я уже упоминал: в противостоянии "государство -
личность - народ". Евгений в "Медном всаднике" - не личность, а несчастная
жертва, человек из толпы, гибнущий между двух начал русской жизни: или под
копытами коня империи, или в волнах разбушевавшейся народной стихии.
В этой дилемме Пушкин сделал свой выбор. Он - сеятель свободы, но он -
за империю, потому что осознал бесполезность своих и общих усилий:

Но потерял я только время.
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.

Чтобы понять до конца выбор, сделанный Пушкиным, надо иметь в виду, что
он относится к первой половине XIX века, а многие мысли поэта и его
переживания по поводу империи и свободы продолжаются еще из века
восемнадцатого. Тогда свободолюбивая, демократическая мысль только
нарождалась вместе с Чаадаевым, Белинским, Герценом - а Пушкина окружала
консервативная, свободоненавистническая Россия. Она создавала ту
политическую и духовную атмосферу, в которой Пушкин и дышал, и задыхался в
последние годы своей жизни. Дышал, потому что оказался в гармонии с основным
и мощным потоком русской мысли от Карамзина к Погодину, с глубоким и
органически выросшим национально-консервативным течением. Это течение,
овеянное общим духом романтизма и основанное на изысканиях и создании
словаря Даля, на песнях Киреевского, на народных сказках самого Пушкина. А
задыхался, потому что оставался служащим и певцом империи, преследуемым ею
же до конца за свой неистребимый дух свободы.
Я взял в союзники Георгия Федотова, чтобы с его участием - участием