"Элизабет Адлер. Летучие образы" - читать интересную книгу автора

Черные глаза Брахмана с интересом сверкнули, заставив Данаю
почувствовать себя единственной женщиной на всей планете, отчего по спине у
нее пробежал холодок. Щедрой рукой он налил ей красного вина, сочувственно
погладив ее руку, слушая ее рассказ.
- Такая белая кожа, - с одобрением пробормотал он, - не то, что этот
глупый загар, от которого тело девушки кажется плоским. Самые лучшие в
истории любовницы были такими же белокожими, как и вы, Даная.
Глядя в его черные глаза, она чувствовала себя кроликом, выскочившим на
дорогу и загипнотизированным автомобильными фарами.
- Я... белая кожа обычно у рыжих, - прошептала она, краснея.
- Расскажите мне еще немного о себе, - потребовал он, - позвольте
вместе с вами почувствовать себя снова молодым... Ведь моя юность была
грустной, даже трагичной...
Брахман имел несколько версий своей юности в Венгрии, которые
варьировались от "незаконного сына сосланного графа и принцессы из рода
Габсбургов" до "отец был человеком от сохи, который в поте лица трудился,
чтобы дать образование своему сыну". Все зависело от собеседника, с которым
он разговаривал, и его настроения. Но чувства, которые он при этом
испытывал, всегда были одинаковыми.
Вот и тогда на его глаза навернулись слезы, а Даная нервно стала
оглядывать ресторан. Что будет, если Брахман вдруг заплачет?
- Продолжайте, Даная, - попросил он, разрезая пиццу "quattro
stagione"[9] (ему она больше нравилась) и откусывая большой кусок,
совершенно позабыв о своем трагическом детстве.
- Мне двадцать два года... - начала она.
- Двадцать два! О Господи! - громко воскликнул он, закатывая глаза. -
Почему все такие молодые сейчас! А сколько, вы думаете, мне лет? - спросил
он требовательно, устремив на нее пронизывающий взгляд.
Даная прекрасно знала, что ему был пятьдесят один год.
- Думаю, где-то около сорока, - осторожно ответила она, глядя в свою
тарелку.
- Гм-м-м... около этого, - пробормотал он удовлетворенно. - Ну хорошо,
а дальше?
Выпив немного красного вина, она рассказала ему, что ребенком хотела
стать художницей, но первые же годы обучения, когда она пыталась найти линии
и форму, повергли ее в отчаяние. Она поняла, что навсегда останется только
любителем. Позже, в пятнадцать лет, отец подарил ей
тридцатипятимиллиметровую фотокамеру, чтобы она могла ловить те цвета, линии
и движения, которые не могла поймать с помощью кисти или карандаша.
Дом Данаи находился в Сан-Фернандо Вэлли, около Лос-Анджелеса. Ее отец
работал в шоу-бизнесе Лос-Анджелеса, выполняя бухгалтерскую работу в
телекомпании Си-Би-Эс, а мать целыми днями занималась макраме и училась на
курсах начинающих писателей.
- Мама всегда была занята, - с горечью сказала она, делая еще один
глоток красного вина. - Она устраивала для моего брата и меня большие
праздники в дни рождений, но приглашала только детей, на родителей которых
она хотела произвести впечатление. На Пасху она организовала игру в крашеные
яички только ради того, чтобы возвыситься в обществе, а на День Всех Святых
она устраивала все так, чтобы мы не могли ходить с другими ребятами по
соседним домам. Вместо этого мы ходили с ней! Она стучалась в двери только