"Элизабет Адлер. Летучие образы" - читать интересную книгу автора

тех людей, с которыми хотела встретиться.
Когда Брахман принялся за второй кусок пиццы, она рассказала ему, что
миссис Лоренс приходила последней, чтобы забрать их из школы. Мать Данаи
славилась тем, что всегда опаздывала, а однажды она вообще не пришла за
ними. Тогда чья-то мама привела их домой.
Пальцы Брахмана сочувственно сжали ее руку, лежащую на столе, когда она
призналась, что именно тогда научилась плакать и сдерживать свои слезы,
ожидая мать в пустом школьном дворе.
- Я всегда ужасно боялась, что она не придет, потому что бросила нас
навсегда, - говорила она, и голос у нее дрожал от воспоминаний. - А
задерживалась она просто потому, что или примеряла меха, которые не могла
себе позволить, в самом дорогом магазине, или покупала платье для
торжественных случаев, которые никогда не происходили. Жизнь моей матери
казалась мне цепочкой, состоящей из постоянных хождений по магазинам,
бесконечных уроков тенниса и бесчисленных обедов...
Из средней школы она пошла в киношколу, где впитала в себя все, чему ее
смогли там научить, рассказывая об искусстве кинематографии и технике съемок
фильма. Но больше всего ей нравилась фотография - умение запечатлеть
единственное ускользающее мгновение на маленьком кусочке пленки, а потом в
темной комнате придавать ему новые акценты, уменьшая или увеличивая
выдержку, соединяя одно мгновение с другим. Она очень любила с фотокамерой в
руках подглядывать за жизнью людей, открывая их чувства.
Брахман продолжал одобрительно смотреть на нее, попутно отмечая
нежность ее бледной кожи на фоне копны рыжих волос, блестевших, как медь на
солнце, ее бледно-серые глаза с темно-бронзовыми ресницами. Он заметил, что
она была стройной, а ее крупные руки с длинными пальцами выражали
уверенность и умение, даже когда спокойно лежали на столе. Он отметил и ее
старый серый свитер, и застиранные джинсы, и старые кожаные кроссовки, и
отсутствие косметики на лице.
- Ваше лицо открыто, как и ваша душа, - улыбаясь, сказал он. - Вы
сознались во всех своих грехах, юная Даная.
Потом, отвернувшись от нее, он попросил счет, а Даная почувствовала
себя виноватой, потому что на самом деле рассказала Брахману далеко не все.
Она не рассказала ему, что хотела стать лучше - более знаменитым, более
великим фотографом, чем он. Она не призналась ему, что ее снедали
честолюбивые мечты, что она во что бы то ни стало решила "прорваться".
Еще она не рассказала ему, что, глядя на удачный снимок, в котором ей
удалось поймать что-то сокровенное в глазах ее объекта, будь то выражение
беззащитности или страх перед фотокамерой, которая могла обнажить то, что
могло погубить их собственное представление о себе, она всегда испытывала
чувство власти над людьми. И она наслаждалась этим чувством.
Брахман дружески обнял ее за плечи, когда они шли к студии прохладной
ночью.
- А что случилось, когда вы окончили киношколу? - спросил он. - Как вы
нашли меня?
Засунув руки в карманы старых джинсов, Даная старалась приноровиться к
его большим шагам, ощущая себя, как во сне. Брахман обнимал ее... Он
действительно хочет знать о ней... Брахман, который знал всех на свете и
бывал везде, где хотел, предпочел провести вечер с нею! Она чувствовала себя
наверху блаженства, как будто ее поношенные кожаные кроссовки парили в