"Элизабет Адлер. Летучие образы" - читать интересную книгу автора

об этом она Брахману не расскажет. А если будет вести себя неприлично? Тогда
ей придется как-то выходить из положения, но и в этом случае она ничего не
собиралась рассказывать Брахману.
Апартаменты Томазо занимали два верхних этажа старого палаццо,
стоявшего на холме и обращенного на огни Рима. Как только Даная вернулась с
бокалом шампанского с террасы, где любовалась видом, она незаметно оказалась
на большом бархатном диване в его объятиях. Когда его губы приблизились к ее
губам, Даная подумала, целуется ли сейчас Брахман со своей девушкой в
драгоценных камнях и красной блузке и происходит ли это на широкой
двуспальной кровати его огромного номера в "Хасслере"?
- Я не хотел заманивать вас сюда обманом, птичка-невеличка, - прошептал
Томазо. - Вы должны сделать сначала свои фотографии.
Собрав свои чувства в кулак, она схватила фотоаппарат. Обойдя его
квартиру, Даная усадила Томазо напротив настенной фрески в стиле Помпеи,
которую, как он с гордостью сообщил ей, создал сам, и сфотографировала его
высокомерный профиль. Потом она сделала снимок его узкой железной кровати,
которая по-военному была застелена одним одеялом, правда, одеяло было из
кашемира терракотового цвета.
- Оно подходит к цвету ваших волос, - шепнул Томазо, целуя ее шею,
когда она наклонилась к нему с фотоаппаратом. - Вы прямо созданы для этой
комнаты, она вам подходит по цвету, особенно кровать.
Не замечая соблазна в глазах Томазо, она пересадила его на кухню,
нашпигованную самым новейшим оборудованием и выдержанную в черных тонах,
потом в его библиотеку с отделанными деревом стенами. Она сфотографировала
его кабинет, где стоял его рабочий стол, заваленный кусками материи,
эскизами и записями. Его ателье и демонстрационный зал находились в городе,
но он рассказал ей, что самые лучшие идеи приходили ему в голову по ночам и
он часто работал здесь один, пока, как и сейчас, рассвет не освещал красивые
крыши домов Рима.
Они постояли на террасе, наблюдая, как небо из бледно-розового
превращалось в золотистое и как первые лучи солнца озаряли шпили домов и
переливались всеми цветами радуги на куполах соборов.
- Итак, carina, - сказал он, целуя ей руку, - вы сделали достаточно
снимков.
- Вы оказались очень щедрым и потратили на меня столько времени, -
пробормотала Даная, спрашивая себя, как ей выйти из этого положения
достойно. Его поцелуи, которые ночью казались замечательными, в свете
приближающегося дня уже не были заманчивыми. - У меня самолет на Париж в
восемь часов утра... Я должна ехать и уложить вещи...
- Да, конечно, - со вздохом согласился он. - Птички-невелички всегда
возвращаются в свои гнезда, не так ли? - Он нежно поцеловал ее в губы и
добавил: - Было очень приятно, великий фотограф Даная Лоренс, провести с
вами время. Гораздо приятнее, чем прием... правда, могло быть еще лучше. -
Он пожал плечами. - Но, может быть, в следующий раз?
Его белый "феррари" быстро ехал по утренним улицам Рима. Поцеловав ее
на прощание, он высадил Данаю около отеля и уехал. Она смотрела, как его
машина завернула за угол, не веря, что все это ей не приснилось. Но потом
вспомнила, что у нее есть фотографии Томазо, которые доказывают, что все
было наяву.
Когда самолет французской авиакомпании уже подлетал к Парижу, Даная