"Элизабет Адлер. Удача - это женщина " - читать интересную книгу автора

завернувшись в мягкое покрывало из верблюжьей шерсти. Тишина заклубилась
вокруг нее, будто туман, хозяйничавший на улице, неслышно проник и в дом.
Сонно тикали часы, потрескивали дрова в камине, но никакие иные звуки в
гостиную не проникали. Вполне могло показаться, что она осталась последним
живым человеком на земле.
Именно так она чувствовала себя в детстве, когда закрывалась одна в
комнате в большом доме Хэррисонов.
Минуты одиночества тоскливо тянулись одна за другой, и Фрэнси наконец
посмотрела на часы. Это были простые золотые часы небольшого размера,
которые купил для нее целую вечность назад Бак Вингейт, - впрочем, имя
Вингейт тоже всплыло из прошлого, а о прошлом сегодня ночью как раз не
следовало думать. Но она думала и невольно вспоминала лицо человека -
смуглое, слегка удлиненное и до ужаса привлекательное, врезавшееся в
память - лицо, которое она и сейчас в любой момент могла представить себе до
последней черточки. Восемь лет прошло, а она все еще помнила его. Маленький
портрет ребенка, который он подарил ей однажды на Рождество, по-прежнему
стоял на ночном столике у изголовья ее кровати, часы - его подарок - она все
еще носила на руке, а его клеймо навеки было запечатлено на ее теле. Она
просто не могла разлюбить его и надеялась, что ей больше никогда не придется
увидеться с ним снова.
Разве не говорил ей Мандарин перед смертью, что ей необходимо забыть
обо всем, что с ней случилось в прошлом, и двигаться вперед, продолжать жить
дальше?
Мандарин предупреждал ее, что оглядываться назад не стоит, но сказать
всегда легче, чем исполнить, и Фрэнси в такт своим мыслям отрицательно
покачала головой.
Она встала с дивана, оправила мягкое белое платье и потянулась. Потом
нервно подошла к окну и уже в который раз за ночь раздвинула шторы.
Туман рассеялся, и дом брата отлично просматривался из ее окна. Она
увидела ярко, по-праздничному освещенный подъезд и вереницу дорогих
лимузинов, в которых сидели шоферы в форменных фуражках и терпеливо
дожидались своих хозяев. Гарри задавал очередной из своих знаменитых на весь
город вечеров.
Она знала, что, несмотря на ходившие по Сан-Франциско слухи о его
финансовых затруднениях, брат ничего не жалел, чтобы ублажить своих
многочисленных гостей. Угощение готовили только французские повара, вина на
его приемах подавали только самых лучших и дорогих сортов, а поставщики
цветов по его команде разорили не одну теплицу, срезая самые восхитительные
и экзотические цветы для изысканнейших букетов, от которых невозможно было
оторвать глаз. Лакеи носили ливреи цвета крови, столь любимого всеми
Хэррисонами, а о прибытии гостей возвещал настоящий английский дворецкий,
который в свое время служил у некоего герцога и, по слухам, отличался даже
большим снобизмом, чем сам Гарри. Фрэнси знала, что на приемах у брата
блистают хорошо воспитанные дамы, затянутые в атласные и кисейные платья от
Мейнбуше и сверкающие драгоценностями от Картье, а мужчины выглядят весьма
авантажно в черных шелковых галстуках и араках. И, без сомнения, рядом с
Гарри будет находиться очередная подающая надежды юная киноактриса. И, без
всякого сомнения, она будет из кожи вон лезть, чтобы ублажить его, поскольку
брат Фрэнси, несмотря на два развода и репутацию женоненавистника - точно
такой же репутацией обладал и их отец, - все еще представлял собой лакомый