"Элизабет Адлер. Удача - это женщина " - читать интересную книгу автора

помни, я имею право знать обо всем, что связано с ней.
Фрэнси с раздражением помахала бумагой с иероглифами перед носом
подруги:
- Теперь ты знаешь обо всем, что касается Лизандры. Можешь прочесть и
убедиться сама!
- Ты прекрасно знаешь, что я не умею читать по-китайски. В любом случае
я не об этом хотела поставить тебя в известность.
- Тогда мне нечего тебе больше сказать. Мандарин управлял нашими
жизнями по собственному усмотрению, и ты не можешь не согласиться, что, в
конце концов, он всегда оказывался прав. Теперь настала очередь Лизандры. И
мое дело - лишь проследить, чтобы все происходило согласно его воле.
Надевая пальто и запахивая большой меховой воротник вокруг горла, Энни
бросила на прощание:
- Мне не хочется вступать с тобой в пререкания, Фрэнси Хэррисон, но мне
не по вкусу то, как ты собираешься распорядиться жизнью Лизандры, и я
никогда не смирюсь с этим. Я же, со своей стороны, постараюсь довести до ее
сведения, что она всегда сможет прийти ко мне и будет принята с
распростертыми объятиями, в случае если дела обернутся не в ее пользу.
Надеюсь, она еще не забыла дорогу к своей крестной, тетушке Энни?
И Энни решительно направилась к выходу, но в последний момент
заколебалась и остановилась, уже сжимая в ладони ручку входной двери.
- О, Фрэнси, - вздохнула она с сожалением, - я приехала для того, чтобы
успокоить и утешить тебя, а сама сделала все, чтобы расстроить. И что я за
женщина, в самом деле?
Фрэнси улыбнулась сквозь слезы, и подруги обнялись.
- Ты такая же, какой была всегда, Энни Эйсгарт, и другой мне не надо.
- Помни только, Фрэнси, что прошлое уже закончилось. И на повестке дня
стоит будущее. Будущее - теперь самое главное.
Фрэнси покачала головой:
- Для китайцев прошлое - всегда часть настоящего, дорогая.
- Тем хуже, - пробурчала Энни себе под нос, выходя из дома.
Фрэнси через окно в прихожей наблюдала за тем, как в тумане сначала
зажглись, а потом растаяли сигнальные огни маленького "паккарда". Было
только девять часов, а Калифорния-стрит опустела. Вверху на холме тускло
горели фонари, освещая тротуар вблизи от дома, где прошло ее детство.
Это был самый аристократический район Сан-Франциско, Ноб-Хилл.
Разумеется, самого первого дома, построенного отцом Фрэнси, давно не
существовало. Он рухнул во время великого землетрясения 1906 года, но ее
брат, Гарри Хэррисон, перестроил родовое гнездо почти сразу же после
катастрофы.
- Для того, - сказал он как-то раз, - чтобы никто - ни в Сан-Франциско,
ни во всей Америке - не смел и думать, что существует сила, включая и волю
Божью, способная сокрушить Хэррисонов.
Как позже выяснилось, на это оказалась способной только Фрэнси.
Она продолжала созерцать огни Сан-Франциско, расплывавшиеся из-за
тумана, и думала о людях, по-настоящему счастливых людях, которые
направлялись в этот момент в ресторан или на танцы, и одиночество охватило
ее и, подобно холодному серому туману, стало пронизывать все ее существо,
заставляя дрожать. Из-за этой внутренней дрожи она поспешила назад в
гостиную и подбросила в камин поленце. Потом свернулась калачиком на диване,