"Георгий Адамович. Дополнения к "Комментариям"" - читать интересную книгу автора

бы Бодлер знал автора этой песенки, он улыбнулся бы ему и сочувственно пожал
его руку.

Комментарии
("Числа", 1930, №1)

* * *(I)
После всех бесед, споров, острот, бездомничества, гаданий, обещаний,
после евразийцев, после русского шпенглерианства, вспыхнувшего и погасшего в
берлинских и парижских кофейнях, после всех наших крушений, когда, как ни
разу еще в памяти нации, оставался человек один, наедине с собой, вне
общества, и лишь с насмешливо-ядовитым сознаньицем, что вот и вне общества
может еще существовать человек, любить, думать, жить, - все-таки и после
всего этого не поздно и не лишнее повторить, что главный для нас вопрос
"современности", над личными темами, есть общерусский вопрос о востоке и
западе, о том, с кем нам по пути и с кем придется разлучиться: Россия -
страна промежуточная. И, конечно, этот вопрос, будучи главным вообще и
везде, остается главным и в литературе. Ответа еще нет, но все, что мы
теперь предпринимаем во всех областях, - есть подготовка материалов для
ответа, "дело", досье, где время наведет порядок.
Французская литература блистательна. Какой ум в ней, какая точность в
диагнозе эпохи, какая "взрослость"! Одно расхолаживает: она слишком
благополучна. Это вовсе не нигилистический, не эстетико-безответственный
упрек, а то, что о ней думаешь после всех отдельных оценок. И на русский
вкус, она, за редчайшими исключениями, никогда не переставала быть слишком
благополучной и поэтому в настоящем смысле - слабо-влекущей,
мало-прельщающей.* Уровень? Да, такого уровня нигде нет, и пройдут еще сотни
лет, пока мы чего-либо подобного добьемся, да, вероятно, и не добьемся
никогда. Но что с "уровнем" делать в литературе, и на что он нужен! Нужно,
чтобы все инженеры умели более или менее хорошо строить мосты, чтобы все
столяры умели более или менее хорошо делать столы и стулья, но чтобы все
писатели умели более или менее удачно писать романы, а поэты стихи, даже
совсем удачно, восхитительно удачно, - это совершенно никому не нужно. Не
хочу с легкомысленным или обиженным высокомерием отворачиваться от
французов, не спорю, что учиться у них нам полезно, что противопоставить им
сейчас мы почти ничего не можем, - но воображение дополняет то, чего в
русской литературе сейчас нет. "Прорыв" русской литературы глубже, в воздухе
меньше пыли, а все остальное, что тут спорить, слабее и беднее. Но,
испробовав этого воздуха, другого уже не захочешь. Как мы долго обольщались,
годами, десятилетиями, насчет Европы. "Дорогие там лежат могилы". И
действительно, дорогие. От нестерпимой тупости славянофильства нас в Европу
и к западу несло почти что "на крыльях восторга". И вот-донесло. И после
всех наших скитаний, без обольщений и слезливости, со свободной памятью, как
только можно спокойно и рассудочно говоришь: нам сладок дым отечества. Все
серо, скудно, и, Боже мой, как захолустно. Но вполне рассудочно,
ответственно с осознанием последствий и выводов, хочется повторить: сладок
дым отечества, России.

___________________________
*) Слово "благополучна", может быть, неверно понято. Сейчас французская