"Георгий Адамович. Table talk I, II" - читать интересную книгу автора

завтрака отдыхать. Доктор мне три раза повторил, что...
Салтыков с раздражением отбросил рукопись и стукнул по столу.
- Оставишь ты меня наконец в покое со своими докторами? Уходи и не
мешай мне работать. Дура!
Когда писатель и секретарь остались одни. Оболенский решил почтительно
выразить свое одобрение.
- Совершенно правильно вы сказали! Салтыков откинулся в кресле.
- Правильно? То есть как это - правильно? То есть что это, собственно,
значит - правильно? Вы, следовательно, хотите сказать, что моя жена - дура?
Да? Вон! Сию же минуту вон! И чтоб духу вашего больше здесь не было!
На этом секретарство Оболенского кончилось.

* * *

Собрание у Ильи Исидоровича Фондаминского-Бунакова. Поэты, писатели:
"незамеченное поколение". Настроение тревожное, и разговоров больше о
Гитлере и о близости войны, чем о литературе. Но кто-то должен прочесть
доклад - именно о литературе.
С опозданием, как всегда шумно и порывисто, входит мать Мария
(Скобцова, в прошлом Кузьмина-Караваева, автор "Глиняных черепков"),
раскрасневшаяся, какая-то вся лоснящаяся, со свертками и книгами в руках, -
и, протирая запотевшие очки, обводит всех близоруким, добрым взглядом. В
глубине комнаты молчаливо сидит В. С. Яновский.
- А, Яновский!.. Вас-то мне и нужно. Что за гадость и грязь написали вы
в "Круге"! Просто тошнотворно читать. А я ведь чуть-чуть не дала свой
экземпляр о. Сергию Булгакову. Хорошо, что прочла раньше... мне ведь стыдно
было бы смотреть ему потом в глаза!
Яновский побледнел и встал.
- Так, так... я, значит, написал гадость и грязь? А вы, значит,
оберегаете чистоту и невинность о. Сергия Булгакова? И если не ошибаюсь, вы
христианка? Монашка, можно сказать, подвижница? Да ведь если бы вы были
христианкой, то вы не об о. Сергии Булгакове думали, а обо мне, о моей
погибшей душе, обо мне, который эту грязь и гадость... так вы изволили
выразиться?.. сочинил! Если бы вы были христианкой, то вы бы вместе с о.
Сергием Булгаковым ночью прибежали бы ко мне, плакать обо мне, молиться,
спасать меня... А вы, оказывается, боитесь, как бы бедненький о. Сергий
Булгаков не осквернился! Нет, по-вашему, он должен быть в стороне, и вы
вместе с ним... подальше от прокаженных!
Мать Мария сначала пыталась Яновского перебить, махала руками, но потом
притихла - и сидела, низко опустив голову.
Со стороны Яновского это был всего только удачный полемический ход. Но,
по существу, он был, конечно, прав, и мать Мария, человек неглупый, это
поняла, - вроде как когда-то митрополит Филарет в знаменитом эпизоде с
доктором Гаазом.

* * *

Поразивший меня чей-то рассказ - не помню имени рассказчика, - у
Мережковских за воскресным чайным столом.
Захолустный городишко в Псковской губернии. Первые революционные годы.