"Георгий Адамович. Table talk I, II" - читать интересную книгу автора

давая еще согласия, справился о программе вечера.
- Раз будет чтение "Двенадцати", я участвовать не могу.
- Федор Кузьмич, что вы! Вы читали "Двенадцать"?
(В то время нам казалось, что блоковская поэма - это вершины поэзии, и,
кстати, тогда же Иванов-Разумник написал, что тот, кто не понимает, что
"Двенадцать" - такое же великое произведение, как "Медный всадник", вообще
ничего не понимает в поэзии.)
- Нет, не читал. И читать такую мерзость не намерен.
- Как? Правда, не читали?
- Не читал. И вообще новейших мерзостей не читаю. Настаивать было
бессмысленно и бесцельно.

* * *

Тот же 1919 год - или, может быть, 1918. Литературный вечер в "Привале
комедиантов".
В первом ряду - Луначарский, рядом с хозяйкой, Верой Александровной
Лишневской. На эстраде - Владимир Пяст, когда-то друг Блока, бледный,
больной, с перекошенным лицом. В упор глядя на "наркома", читает стихи о
другом сановнике - Крыленко. Последние строчки, почти задыхаясь:

Заплечный мастер, иначе - палач.
На чьих глазах растерзан был Духонин!

В зале молчание и смущение. Лишневская что-то шепчет нервно
жестикулирующему Луначарскому, держит его за рукав, но тот встает.
- Нет, господа, это, право, никуда не годится! Зачем же так
преувеличивать? И что за выражение! Палач! Разве это поэзия?
Он направляется к выходу, но Лишневская делает последнюю отчаянную
попытку уговорить его, особенно напирая на то, что это, мол, - "друг Блока".
Луначарский наконец сдается и поэтам, читающим вслед за Пястом, аплодирует
весьма благосклонно.
Несколькими годами позже такой вечер кончился бы совсем иначе.

* * *

Кн. Владимир Андреевич Оболенский, сотрудник "Последних новостей",
старый земец, кадет, добрейший, скромный, обаятельный человек, - между
прочим, хорошо знававший Иннокентия Анненского и с легким недоверием в
глазах спрашивавший меня, действительно ли это большой поэт, - в юности был
небогат, давал уроки, искал работы.
Салтыкову-Щедрину, в те годы уже старому и больному, нужен был
секретарь, и общие знакомые рекомендовали ему Оболенского. Тот, разумеется,
был в восторге: помимо заработка, ему льстило предстоящее сотрудничество со
знаменитым писателем. Условились о плате, о времени работы. Оболенский
явился точно в назначенный час.
- Ну вот, молодой человек, садитесь и просмотрите внимательно эти
гранки. А я пока должен еще кое-что тут дописать.
Неслышно вошла жена Салтыкова.
- Михаил Евграфович, ты забыл, что сказал доктор? Тебе нужно после