"Алесь Адамович. Немой" - читать интересную книгу автора

бумагу свою: "Огонь!" А тут как раз налетели самолеты.
- Я лежу среди картофельного поля, скошу глаза - кресты над го- ловой
ревут и оттуда строчат. Кто еще живой, бежать пытается, по
тем-энкаведешники. А один, вижу, подбежал, штыком на соседа замахивается,
как я ногами дал ему промеж ног, аж взвыл. Подскочили мы-и бежать,] а в
стороне вижу: энкаведешник стал над женщиной, на обе руки ногами,] да ка-ак
штыком ей в грудь или живот! Со всего маху-женщину!..


Решили уйти из деревни - со смертью Кучерихи, казалось, она умерла
окончательно-и поселиться в лесу, куда не добрались бы ни немцы с полицаями,
ни партизаны. А как отыскать такое местечко? Догоняя, пре- следуя друг
друга, убегая и прячась друг от друга, безопасных мест на этой земле не
оставили.
Но повезло. В густом непросматриваемом ельнике (правда, просека!
близко) набрели на заброшенную землянку. Судя по тому, как проросли^
покрылись грибами и чагой бревна и бревнышки, а жестяная
бочка-"буржуйка" окрасилась в охру ржавчины, тут давно никто не жил. Может
быть, с осени - зимы 41-го, когда окружепцы-партизаны таились по лесам,
выходили лишь добывать пропитание. Иногда обстреливали немецкие машины.
Убрали с нар сгнивший хворост, выстелили ложе свежим ельником и
березой. Франц топором, который с собой прихватили, нарубил сухих дров -
приготовились жить долго. По лесу расползся дымок, а с ним и тревога: не
унюхал бы кто. Пока высушивались их палаты, сидели под деревьями. Франц
сказал:
- Хорошая человек твоя мутти. Показать мою?
Запустил руку под рубаху, на ладони у него заблестел медальон. Как это
не углядел тот, "трофейщик"? Шнурок замаслился, грязный, а золото блестит,
как живое. Подковырнул ногтем, и открылась фотография. Полина приблизила
свое лицо, на нее смотрит строгая чужая женщина с аккуратно выложенной
прической. Франц вытряхнул себе на ладонь фотографию, перевернул ее.
- Тут написано: "Ich werde dich Schutzen". Я тебя (как это? ага)
защищу. Всем им так кажется.
Франц долго и нескладно объяснял, что носить это рискованно, а замазать
немецкую надпись будет нехорошо, и потому просит Полину забрать и хранить,
пока ему снова можно будет...
Полина не знала, как тут ей поступить. Вроде она присваивает право, не
спросясь у той женщины, держать на груди ее фотографию. Как-то неловко перед
нею, далеко живущей. Потерла блестящее золото меж ладоней, заодно и шнурок и
опустила холодное сердечко под рубаху. Невольно поежилась: почему-то
вспомнилась Эвирина круглая иконка...
Автоматная очередь! - Франц настороженно поднял голову. Далековато, но
почему разрывные пули ее повторили совсем рядом, в кустах за землянкой?
- Это же соловей!-рассмеялась Полина. - Как будет по-немецки?
- Nachtigall. Никому только не рассказывай, что Франц уже... Покрутил
пальцем у виска.
-Нет, правда, похоже,- успокоила Полина, когда они улеглись на
нарах,-во, ну совсем, как пулемет. А теперь полощет горлышко. И до войны
пели соловьи, но никому в голову не приходило такое.
- Многое не приходило,-согласился Франц.-А в вашей школе... И пошли