"Алесь Адамович. Немой" - читать интересную книгу автора

только следил все время, не надо ли помочь. Принес из колодца воды, когда
Полина, подойдя к яме, постояла, как бы что-то забыв и припоминая:
- Я сама обмою, хоть немного.
Отец, может, и не одобрит, что не на кладбище, а прямо на огороде будет
похоронена. Но и соседи так - каждый в своем саду. Все село теперь кладбище.
Дом они сами строили, отец с матерью. Вот так вместе работали, как Франц с
Полиной, но совсем-совсем другую работу делали. Поли-
не, знающей, легко представить, как радовались друг другу и тому, что
делают. Особенно после этого Беломорканала. Дом поставили, родили Павла, тут
же вскоре-Полину, работали в колхозе, отец счетоводом, мама - "куда пошлют",
дети семилетку кончали, и тут снова забрали отца. Перед самой войной. В
школу хоть ты не ходи, но Павел не отступал, тащилась следом за ним и
Полина, а там директриса-историчка объясняла детям: в таком-то выступлении
товарища Сталина то-то и то-то, все, что он когда-либо сказал, - верно
навсегда. Вот и про счетоводов. Врагов надо уметь распознавать под любой
личиной, маской: кулак не обязательно с берданкой или обрезом под полой. Он
может из бухгалтерских костяшек выстрелить. Как сказал товарищ Сталин? Сидит
себе такой в колхозной конторе и щелк-щелк, как из-за угла. Нащелкал, и
пожалуйста: коровы от бескормицы дохнут, свиньи и куры от чумы, зерно
мокнет, гниет, на трудодни - граммы.
Деревянные "счеты" отца с желтыми костяшками почему-то не забрали,
когда был обыск, они дождались его возвращения из тюрьмы. Уже когда война
началась. Проснулась ночью Полина от испуганно-счастливого крика матери:
- Дети! Дети!
Потом все дружно грели воду, помогали отцу мыться, как младенца,
поставили его в "балею"-огромную низкую бадью-и поливали водой, намыливали,
терли мочалкой. А он совсем не стыдился своей наготы, неправдоподобно худой,
одни кости. Шепелявить стал, зубов передних нет. Мать со страхом спрашивала:
- Что у тебя со спиной? На всем теле-что это за шрамы?
Вначале отец ничего не рассказывал. Что там было, как он освободился.
Война шла, из лесу стали наведываться "окруженцы", скоро это слово вытеснено
было другим: "партизаны". У отца какие-то дела с ними начались, сразу же.
Куда-то их водил, пропадая на ночь, а то и на несколько суток. Однажды
заговорил:
- Послушайте и забудьте. Неизвестно, что еще нас ждет в жизни. Но хочу,
чтобы вы знали все.
Про то, как в минской тюрьме били, выбивали зубы и "признания" во
вредительстве, потом какого-то "письменника" приплели, наверно, он \ им был
нужен больше, чем сам Кучера. Расскажи, как приезжал читать стихи, а сам
вербовал для польской дефинзивы, охранки! Про то, как этот "нацдем" подбирал
людей для связи с заграницей. А тут-война, Минск] стали бомбить, тюрьма
сотрясаласьtот грохота взрывов. По Московскому] шоссе убегали горожане,
следом уводили "врагов", несколько длинных ко-] лонн, у охраны красные
петлицы, такие же околыши фуражек, винтовки ci длинными русскими штыками. И
эти штыки стерегут тебя, родину от тебя! оберегают. А немец лупит сверху, и
ты уже вроде с ним против своих.! Пробовали уговаривать конвой: отведите нас
в военкомат, сдайте в армию, I воевать с немцем хотим. Заткнись, вражина! Но
вот выстроили арестованных в шеренгу, сами напротив с винтовками, пулеметы
на земле: какой-то! приказ зачитывать будут. Майор-энкаведист держит в руке
бумажку, дождался, когда всех подровняли, все подготовились и, глядя в