"Алесь Адамович. Немой" - читать интересную книгу автора

все,-для Франца не секрет. Тут пришел страх уже не за себя - за Полину.
Понял, как дорого ему это своенравное существо!..
Стоявший рядом с офицером, похоже, переводчик, спросил у бритоголового
русского:
- Кто они?
- Немой,-охотно объяснил тот и для убедительности пальцем повертел у
своего виска, - колхозники. Все они тут бандиты.
Вдруг забеспокоились все, по-немецки, по-русски прозвучало
предупреждение: сойти с просеки в лес, впереди какие-то люди! Бежит по
просеке человек, одетый по-деревенски, но по тому, как он бежит, а все ждут
его, понятно, что это связной, разведчик. И действительно, добежал,
запыхавшись,, глубоко, с храпом, вдохнул-выдохнул и просипел:
- Идут! Там их целая группа.
И те, что оставались на просеке, все сдвинулись, углубились в чащу,
затолкав туда и Франца с Полиной. Тут много их, власовцев, и, очевидно,
немцев. Оказались рядышком с тем самым "Ивановым", или он придвинулся
специально, вдруг как бы показал себе за спину: убегайте, пока не поздно!
Но, кажется, поздно: тут уже и бритоголовый.
- Ты и ты,-приказал двум власовцам,-отведите их... Ну, хотя бы к
мостику.
Те на него смотрят спрашивающе:
- Что непонятно? Отпустите там. Чтобы ни звука. Одна нога там, другая
здесь. Форштейн? Выполняйте!
И поднял глаза к небу, усмехнувшись гадко. Полина поняла, а Франц,
похоже, испытывает облегчение, что он уже не в поле зрения немецких
офицеров.
Францу даже интересно наблюдать ягдкоманду в действии, сколько раз
читал с восторгом о смельчаках, которые, перенимая тактику партизан,
проникают в самое гнездо их, а там, затаившись, дожидаются, как охотник
зверя, ничего не подозревавшего врага. Но писали именно о немецких
"охотничьих командах", эта же - вся почти из русских иностранцев.
Полина понимала, куда их и зачем ведут. Тот, что с винтовкой надел на
ствол штык-кинжал, сталь хищно клацнула, у автоматчика, рыжебро-вого под
каской, кинжал висит на поясе. Будут резать! - руки-ноги у Полины загудели,
как будто они пустые, полые, продуваемые морозным зимним ветром. Ее на
глазах у Франца резать, Франца на глазах у нее. Страх не только боли и не
только ужас сам по себе, но и стыд.
Ее животный ужас будет видеть Франц, а она - его ужас. По этой короткой
лесной дороге вчера шли к речке вьюнов ловить. Тут совсем рядом, сейчас,
сейчас это случится!
- Ну, иди, иди! - подталкивает Полину штыком пожилой власовец, чем-то,
какой-то внутренней злобой напомнивший ей Отто. Франца впереди ведет рыжий
автоматчик. Как сообщить Францу, что их ведут убивать (если он еще не понял)
и, главное, что стрелять, шуметь, когда партизаны рядом, нельзя. Если
броситься в лес, им будет не до того, чтобы ловить, но надо обоим, вместе.
"Отто" не зря нервничает, злится, чует, что может произойти. Полина уже
побежала бы, будь что будет, но Франц, Франц...
- Так, значит, Пушкину царь говорит,-вдруг поворачивается ры-жебровый
автоматчик, обращаясь к "Отто" через голову Полины,- говорит: "Пушкин, не ты
написал "Луку Мудищева?" А Пушкин, язви его душу...