"Айзек Адамсон. Тысячи лиц Бэнтэн ("Приключения Билли Чаки" #3)" - читать интересную книгу автора

записывая афоризмы о патинко, которые Гомбэй время от времени бормотал себе
под нос, и наблюдая, как дым бесчисленных сигарет клубится под зеркальным
потолком. Утомившись, я стал себя развлекать, развязывая и снова завязывая
шнурки на остроносых ботинках. Но вот шнурки завязаны, как мне нравится.
Тогда я принялся считать, сколько людей в галерее носят очки.
Тут я и увидел девушку перед автоматом дальше в нашем ряду. Голова
опущена, волосы рассыпались по обнаженным плечам. Белое платье без рукавов,
сшитое для мест покруче подвального зала патинко, и девица, судя по ее мине,
об этом знала. Кстати, очки она не носила.
В первую очередь я обратил внимание на родинку. Такую не проглядишь -
штука размером с половину драже ракушкой прицепилась к краю левой ноздри.
Наверное, все физические недостатки сконцентрировались в этом на-, росте,
потому что в остальном девушка была хоть сейчас на картинку в календарь -
из-за таких вот девушек жалеешь, что в году не пятнадцать месяцев.
Раньше, едва взглянув на подобную женщину, я бы сразу начал разносить
свою жизнь вдребезги. Но теперь я старше и, может, немного мудрее. Теперь я
в курсе, что есть и другие способы испортить себе жизнь, помедленнее. А у
этой девушки наверняка были жертвы помоложе.
Так что я посмотрел на нее еще раз.
Перед ней стояла зеленая пластиковая корзинка со стальными шариками;
девица же таращилась на автомат как потерянная. Кроме нее, женщин в зале не
было, и, по-моему, она вообще не играла. Скорее медитировала, пытаясь
достичь сознания патинко. Что-то в ней было не так. Глядишь на нее, и
чувство такое, будто среди ночи зазвонил телефон и замолк, едва ты схватился
за трубку.
- Жизнь совсем как патинко, - заключил Гомбэй, выдавая каждое слово как
отдельную мысль. - Потому что жизнь - это игра случая. То есть чаще всего
проигрыш. Отдаешь больше, чем получаешь. Корни патинко - в поражении. Когда
уступаешь неизбежному.
- Ага, - откликнулся я. - Почему?
- Игру изобрели на исходе Пятнадцатилетней войны. Которую вы называете
Второй мировой.
Только я раскрыл рот, чтоб задать следующий вопрос, как Гомбэй поднял
руку. Я заткнулся, а он снова повернул ручку. Один шарик попал в V-зону,
открыв два "Магических тюльпана Магии" и включив электронный дисплей посреди
автомата, как в обычных "одноруких бандитах". Выпало лимон, лимон и макрель.
Автомат выплюнул пять или десять шариков в лоток, и Гомбэй снова заговорил:
- Во время войны Япония производила фантастическое число
шарикоподшипников. Для самолетов, линкоров, подводных лодок и прочего в том
же духе. В один прекрасный день Япония капитулирует. Война внезапно
кончается. Танки демонтируют, оружие уничтожают. Все ценное либо украдено и
продано на черном рынке, либо конфисковано американцами. Но металлические
шарики остаются. Тысячи, может, даже миллионы - на фабриках и складах.
Просто лежат, и все. Никто не знал, что с ними делать. Но на одном из таких
складов работал какой-то парень, из породы изобретателей. День за днем он
смотрел на ящики с бесполезными металлическими шариками, пытаясь найти им
применение. И однажды, как гром среди ясного неба...
Лишь тогда я расслышал, что справа от меня какой-то шум. Будто сильный
дождь по жестяной крыше. Гомбэй продолжал говорить. Весь день молчал, а тут
на тебе, прорвало, но я перестал записывать. Шум стал громче. Я оглянулся