"Чинуа Ачебе. Стрела бога" - читать интересную книгу автора

верховный жрец никогда не делал этого. Так что отказаться невозможно. Он не
отважился бы.
Эта мысль уязвила и разгневала Эзеулу, как если бы ее высказал враг.
- Возьми обратно слова "не отважился бы", - ответил он этому врагу. -
Да-да, возьми их обратно. Ни один человек во всем Умуаро не посмеет сказать,
что я не отваживаюсь сделать что-то. Еще не родилась женщина, способная
родить мужчину, который посмел бы сказать такое.
Но эта отповедь принесла лишь мимолетное удовлетворение. Мысль Эзеулу
по-прежнему настойчиво пыталась разобраться в природе его власти. Что же это
за власть, если всем известно, что ею никогда не воспользуются? Лучше уж
сказать, что ее нет вовсе, что она так же слаба, как ветры, которые пускает
хвастливая собака, грозившаяся задуть пламя в печи... Он перевернул палочкой
клубень ямса.
В оби вошел его младший сын Нвафо; назвав, как полагается при
приветствии, отца по имени, он устроился на своем любимом месте - на
земляном ложе в дальнем углу, рядом с узким порогом. Хотя Нвафо совсем еще
дитя, похоже, что божество уже решило сделать его своим будущим верховным
жрецом. Едва только он начал говорить, в нем обнаружилась тяга к ритуальным
обрядам. Пожалуй, он уже сейчас знает о богослужении больше, чем даже
старший из его братьев. Но, несмотря на все это, нельзя, конечно, быть
настолько неосторожным, чтобы открыто утверждать, что Улу сделает то-то или
то-то. Когда Эзеулу не станет, Улу может выбрать на его место, казалось бы,
самого неподходящего из его сыновей. Такое уже случалось в прошлом.
Эзеулу внимательно следил за своим ямсом, поворачивая клубень палочкой
с боку на бок, по мере того как ближайшая к огню сторона достаточно
пропекалась. В хижину вошел его старший сын Эдого.
- Эзеулу! - приветствовал он отца.
- Э-э-и!
Эдого, пройдя через оби, вышел во внутренний дворик и направился к
временному жилищу своей сестры Акуэке.
- Пойди и позови Эдого, - обратился Эзеулу к Нвафо.
Вернувшиеся Эдого и Нвафо сели на земляное ложе, Эзеулу еще раз
перевернул клубень ямса и только потом спросил:
- Что я говорил тебе насчет того, вправе ли ты вырезывать изображения
богов?
Эдого не отвечал. Эзеулу посмотрел в сторону Эдого, но тот был почти
невидим, так как там, где он сидел, уже сгустился мрак. Эдого, напротив,
хорошо видел лицо отца, освещенное огнем, на котором поджаривался священный
ямс.
- Разве Эдого не здесь?
- Я здесь.
- Так ответь же: что я говорил тебе по поводу вырезывания ликов богов?
Должно быть, ты не расслышал мой вопрос, когда я задал его в первый раз;
наверно, я спрашивал, набрав воды в рот.
- Ты говорил, чтобы я не вырезывал их.
- Значит, я говорил тебе это? Так почему же тогда мне рассказывают, что
ты вырезываешь алуси для одного человека из Умуагу?
- Кто тебе сказал?
- Какая разница кто? Правда это или нет - вот что я хочу знать.
- Я спросил, кто тебе это сказал, потому что он, как видно, не может