"Чинуа Ачебе. Стрела бога" - читать интересную книгу автора

уподоблялась прокаженному. Позволь тому пожать тебе руку, и он полезет
обниматься. Эзеулу уже однажды строго говорил с сыном, который день ото дня
становился все чуднее. Пожалуй, пора поговорить с ним еще раз. Ну а если бы,
как это предсказывали многие оракулы, белый человек стал полным хозяином их
земли и властителем над ними? В таком случае было бы разумно иметь в его
стане члена собственной семьи. В этот момент из внутреннего дворика вышел
Одаче в белой рубашке и в набедренной повязке из ткани для полотенец - эти
вещи ему выдали в школе. Вслед за ним вышел Нвафо, громко восхищавшийся его
рубашкой. Одаче поздоровался с отцом и направился в сторону миссии, потому
что было воскресное утро. Колокол продолжал звонить, печально и монотонно.
Нвафо вернулся в оби и спросил отца, знает ли он, что говорит колокол.
Эзеулу покачал головой.
- Он говорит: "Оставьте ваш ямс, оставьте ваш кокоямс и идите в
церковь". Так мне Одаче сказал.
- Ммм, - задумчиво протянул Эзеулу. - Он говорит им, чтобы они оставили
свой ямс и свой кокоямс, да? Значит, это песнь разрушения.
Их разговор был прерван громкими, тревожными возгласами из внутреннего
дворика, и Нвафо выбежал посмотреть, что там творится. Голоса звучали все
громче, и Эзеулу, который обычно не проявлял никакого интереса к крикам
женщин, начал прислушиваться. Прибежал обратно Нвафо.
- Сундучок Одаче движется! - выпалил он, задыхаясь от возбуждения.
Суматоха во дворе усиливалась, и, как обычно, в общем хоре голосов выделялся
громкий голос дочери Эзеулу Акуэке.
- Как это понять: "Сундучок Одаче движется"? - спросил Эзеулу,
поднимаясь с нарочитой медлительностью, чтобы не обнаруживать своего
любопытства.
- Он движется по полу!
- Чего только не услышишь в наше время.
Эзеулу вышел во внутренний дворик через дверь в задней части оби.
Нвафо, обогнав его, подбежал к группе переполошившихся женщин возле хижины
его матери. Говорили главным образом Акуэке и Матефи. Мать Нвафо, Угойе,
похоже, утратила дар речи. Время от времени она, потерев руки друг о друга,
обращала их к небу.
Едва увидев Эзеулу, Акуэке затараторила:
- Отец, отец, иди-ка сюда и посмотри на то, что мы видим собственными
глазами. Не иначе как эта новая религия...
- Придержи язык, - перебил ее Эзеулу, который не хотел, чтобы кто бы то
ни было, а уж тем более его собственная дочь, выражал сомнение в мудрости
его решения отдать одного из своих сыновей в новую веру.
Деревянный сундучок был вынесен из спальни Одаче и Нвафо и поставлен в
центральной комнате хижины их матери, где обычно коротали время днем и
готовили пищу.
Сундучок, единственная вещь такого рода в усадьбе Эзеулу, запирался на
замок. Подобные сундучки имелись только у людей, ходивших в церковь, - их
изготовлял для прихожан плотник, состоявший при миссии, и они высоко
ценились в Умуаро. Сундучок Одаче в общем-то с места не сдвигался, но,
похоже, внутри него находилось что-то, пытавшееся вырваться на свободу.
Эзеулу стоял перед сундучком и думал, как ему поступить. То неизвестное, что
сидело внутри, стало рваться все более яростно, и сундучок по-настоящему
задвигался. Эзеулу подождал, пока оно немного успокоится, поднял сундучок и