"Ильдар Абузяров. Чингиз-роман" - читать интересную книгу автора

- Что такое ураган-торнадо-вихрь?
- Это такие сильные ветры.
Я вспомнил слова нашего великого шамана Харалбай Гэреэла: "Ветер с юга,
славный, теплый, наполнит силами наши тела. Ветер с севера, грозный,
пасмурный, взбодрит наш дух. Ветер с востока, острый, ясный, пробудит наше
сознание. Ветер с запада, злой, мокрый, всюду проникающий, погубит наших
врагов. Ветер ветров, что пролетает над великой монгольскою степью, рвется с
предгорий Алтая и Саян, поднимет нас к орлам", - и подумал, что моя поэзия -
настоящая поэзия просторов и что боги дали мне то, что они дали ветру, -
вечный дух исканий и борьбы.
А мой друг предложил:
- Пойдем в литературный кружок.
Вечно он подкинет какую-нибудь подлянку - мой друг. И зачем я тогда
согласился, понадеявшись на собственные силы? Не на друга же. Ну, что было,
того уже не вернуть.
Через пару дней я очутился в литературном кружке Осипа Манделя. Это был
мужчина лет шестидесяти с большим носом и седыми бакенбардами.
- Здравствуйте, молодой человек, - выдавил он басом, не успел я
переступить порог, - меня зовут Осип Мандель. Прошу обратить внимание,
Мандель. Мандель без штампа.
- А его Демьян Баев, - попытался отыграться я, впрочем, никто не
улыбнулся.
В комнате, кроме важного старика, был еще большой овальный стол. На нем
бутыль с жидко подкрашенной водой. Пятнадцать пластиковых стаканчиков. И
пятнадцать же жидко подкрашенных девочек.
Их тела и души были хрупкими, как стенки пластиковых емкостей. А позы
какими-то напыщенно-пластмассовыми. Это ощущалось сразу же. Но особенно
когда они треснувшими голосами по очереди начали шуршать свои девочкины
стихи.
Затем читал стихи и сам Мандель - из своих последних сборников "Лучшие
стихи последнего месяца весны 2001 года" и "Невнятное блеянье Заратустры
перед закланием Осипом Манделем". А потом он наконец-то заткнулся и окинул с
высоты своего величия пятнадцать восторженных пар глаз и одну презрительную,
похожую на мои нечищеные сапоги.
- Может быть, теперь вы что-нибудь почитаете? - предложил Мандель.
- Что ж, почитаю, - сказал я. А потом добавил: - Иди сюда, Мандель.
Киль монда.
И как пошел крушить все на своем пути, сравнивая дома этого города с их
нанизанными на шампур подъездов квартирами - с палкой шашлыка, а эти
микрорайоны красно-белых девятиэтажек - с пловом. Рис, курага, рис, курага.
Я так и сказал им: вы все - плов в этом казане. Вы все бараны, что должны
пойти под нож новой поэзии.
Да, я резал и кромсал. Шестнадцать собравшихся там псевдопоэтов я уже
сравнивал с шестнадцатью проститутками, что первыми прибегут на праздник
отведать острого блюда новой поэзии. Я так и сказал: вы, проститутки, первые
преклонитесь перед новой поэзией.
Я будто стоял на залитой солнцем и его кровью улице со стертыми в
порошок, в пыль ковыля домами. Я читал свои стихи, облокотясь на лысый череп
старика. А изредка, обозначая ритм, даже хлопал по лысине Манделя ладошкой -
тук, тук, тук. Я читал: ты ложный хан, Мандель, я сброшу тебя с твоего