"Ильдар Абузяров. Воз душных кошмаров (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

нем ничего положительного. И ей ровным счетом не за что было сказать ему
спасибо...
Когда наконец занятая Кюллики, вся уставшая, сбитая с толку и вот-вот -
с ног, вернулась домой, она тут же завалилась спать. Живот был полон всякой
снеди - аж пошли какие-то колики: никогда еще Кюллики так не наедалась. И,
может быть, от переедания, а может, от усталости ей приснилось, будто она,
такая маленькая, маленькая, как ребеночек, идет по коридору, даже не идет, а
как бы плавно плывет в полуметре от пола, сначала к холодильнику, а потом к
книжному шкафу и разглядывает корешки книг. Толстых книг с золотым
тиснением.
"Ага, надо будет запомнить названия этих книг, - думает Кюллики во
сне, - чтобы потом сверить". И вдруг она чувствует, как на нее надвигается
что-то очень тяжелое. Прямо из коридора приближается что-то чересчур
большое, двигаясь между стеллажами с книгами. Да это же чья-то грубая,
неухоженная рука размером с ее голову! - и она берет Кюллики прямо за лицо,
как за корешок книги, там, где у книги с листа сусального золота оттиснуты
по трафарету буквы, - да так аккуратно, словно это не буквы, а накладные
ногти. Берет своей грубой лапищей, врезаясь грязными ногтями в изящную
буквицу, отчего та трещит, - и тащит, тащит к дивану с засаленной подушкой.
А потом при ярко зажженном свете читает эту книгу, не давая Кюллики
спать, стиснув, прижав ее к стене тисками ягодиц и время от времени врезаясь
в ребро то книги, то Кюллики, своими стальными, как те клещи, которыми из
нее вырывали зародыша, пальцами.
В общем, Кюллики всю ночь мерещились глюки, да такие страшные, особенно
та лапища с ненакрашенными ногтями! Будто это она, Кюллики, их забыла
накрасить, хотя ей уже пора бежать на работу, а поздно вечером у нее еще
свидание с культовым, как любил он сам подчеркивать, журналистом Эсой, хотя
Кюллики каким-то там культовым он не казался.
А на свидание с Эсой она ходила, чтобы хоть что-то найти в мужчинах,
чтобы хоть что-то найти и за это зацепиться. А еще - чтобы хоть как-то
провести время. Ведь на свиданиях культовый журналист Эса водил Кюллики
исключительно на выставки и премьеры. Где они ели на халяву барбекю, и пили
на халяву водку "Финляндия", и, как правило, на халяву рассматривали с
неприлично близкого расстояния бабу Ню местного художника Кистти, про
которую Эса говорил, мол, опять он рисует свою жену Нюннике, потому что на
натурщиц у него не хватает денег.
Ну за что, скажите, цепляться в этом худосочном Эсе после подобных
слов? К тому же эти премьеры всегда начинаются так поздно, будто артисты и
художники вовсе не работают! В общем, Кюллики была крайне недовольна. А
потом Эса как бы с ленцой и очень по-эстетски, не отрываясь от Ню глазами, -
дескать, ничего, ничего, - протягивал свои длинные ухоженные пальцы к
бутылочке "Лаппенкульте". Отчего Кюллики еще больше стеснялась своих
ненакрашенных обломанных ногтей и прятала их вместе с посиневшими от холода
ладонями под свисающим с плеч шарфом. Ведь Эса замечал самые незначительные
вещи. Например, он уже более получаса разглядывал родинки на шее этой Ню.
- Смотри, у меня родился экспромт! - сказал Эса и тут же
продекламировал:

- Кто увидит муху в черном квадрате,
Не увидит в заднице мухи черной дыры!