"Ахмедхан Абу-Бакар. Кубачинские рассказы" - читать интересную книгу автора Некоторое время человек шел молча, собираясь с мыслями, потом
продолжал: - В то время я строил саклю Хаджи-Бахмуду в ауле Киша, что за Двурогой скалой. Не хотел я идти работать в тот аул. Однако Хаджи-Бахмуд заманил; зная мою слабую струнку, набавил рубль. А кто же не любит лишнего рубля? Тем более если ты молод, подумываешь о женитьбе, о будущей семье, о собственном очаге. Вот и пошел я в аул Киша. Я уже клал арочные камни над окном, когда к старенькой сакле Хаджи-Бахмуда подкатила машина. Из нее выпорхнула легкая, стройная девушка в цветной косынке и с маленьким чемоданчиком в руке. Это была дочка Хаджи-Бахмуда Саидат. Она была так хороша, так светла и воздушна, что я на минуту забыл про дом, про камни, которые надо класть в арку, про себя. Я, наверное, показался ей смешным, растерянным: она звонко рассмеялась. Обидеться бы на это, а я, наоборот, обрадовался ее смеху, она показалась мне еще красивее. Поверь, дружок, - и человек чуть наклонился к своему доверчивому спутнику, - иной раз достаточно одного взгляда, чтобы человек сразу стал другим. Мы обменялись взглядами, и я решил... Я поклялся - она будет моей женой. Ой, как заартачился Хаджи-Бахмуд, когда я попросил руку дочери. "Ты ей не пара! - кричал он. - Она засватана за другого!" Видно, и я был не плох собой, если студентка пошла навстречу каменщику. Вот так-то, дружок. Сыграли мы свадьбу. А потом я переселился в эти места - в здешнюю больницу получила назначение моя Саидат. Механизатором стал я тут, школу специальную окончил. Летом растил хлеб, зимой кузнечил. Да, да, кузнечил. Да еще как! - И человек, незаметно для себя, пустился в рассуждения. - Как же не стать кузнецом, если то одна деталь износится, то другая. Чтоб достать новую, нужен блат, или вези баранью тушу заведующему тушу кунаку. А тут ведь государственный человек. Хватает без зазрения совести. Только и норовит сбыть "налево", поднажиться. Не все, конечно, такие, и власть наказывает их, но все же водятся. А я по-своему стал с ними бороться: сам стал ковать детали. По душе пришлось мне это занятие. И сына я мечтал научить этому. - Человек остановился, перевел дыхание, отер платком лицо. - Но нет теперь моего Абдул-Азиза, нет Саидат. Осиротел я. И тебя встретил - горемычного. Разные мы с тобой, а горе одинаковое. Что же нам делать? Почему ты молчишь? - Медвежонок заскулил и стал тереться мордой о ногу Али-Булата. - Тяжело тебе, и чувствую: что-то сказать хочешь. Но что ты скажешь! Ты мал, несмышленыш. Ты ничего не видел в жизни. Родился ты в темной берлоге и этой весной впервые увидел солнце. Не успел как следует порезвиться, порадоваться и... тяжело тебе. Тучи обложили все небо. Ни одной звездочки. Темень. Громыхнул и тысячами эхо покатился по ущельям гром. Рванул ветер. Затрещали вековые орешины. "А ведь оно так и должно быть, - подумал человек. - Вслед за землетрясениями спешат ливни. Надо укрыться где-то". Человек и зверь спешили. Спускаясь с плато, они увидели огни. Там найдется добрая душа, приютит. Человек человека приютит. А зверя? - Может, нам расстаться, дружок? - Али-Булат поднял медвежонка, различил его темные пуговки-глаза. Они по-прежнему молили... И человек уже в который раз прижал зверька к груди. - Дрожишь. Нельзя тебе одному. Пойдем. Вошли в аул. Али-Булат постучал в калитку крайней сакли. Калитка заскрипела, и перед путниками появился человек огромного роста, |
|
|