"Ахмедхан Абу-Бакар. Кубачинские рассказы" - читать интересную книгу автора

Медвежонок.
Человек остановился. Он погладил вздрагивающую спину зверька и сел на
траву. Медвежонок положил ему на колено голову и тихо заскулил.
Глаза-пуговки такие же молящие и чего-то ждущие. Зверек ждал ласки и
утешения. И человек не поскупился на это. Он прижал медвежонка к груди и
стал так нежно гладить, словно это был сам Абдул-Азиз.
- Трудно тебе, дружок. Это я хорошо понимаю, - сердечно заговорил
Али-Булат. - Горе роднит. Вот и мы породнились с тобой в недобрый час.
Попадись ты мне в другое время, я бы не понял тебя. Горе роднит.
Медвежонок смотрел в глаза человеку и покачивал головой, будто кивал в
знак согласия.
- Хоть ты и зверь, а с рассудком; понимаешь, что говорю. Спасибо тебе.
Спасибо, что не оставил меня одного. - Человек помолчал, провел ладонью по
лицу, как бы снимая застлавшую глаза пелену, и опять заговорил: - А что же
мы с тобой будем делать дальше? Одиноки мы. Я не собираюсь всюду сеять свое
горе: неутешительными будут всходы. Ну, а ты почему молчишь? Заговорил бы ты
по-человечьи. Но не дано тебе это. А может быть, это и к лучшему?
Стало уже смеркаться. Тусклыми свечами зажглись первые звезды. Зажглись
и скоро стали гаснуть - поползли по небу гривастые клубящиеся тучи. Человек
вздохнул и спросил у медвежонка:
- Попрощаемся? Или пойдешь со мной? - спросил и задумался: а куда идти?
Уже ночь. Надо искать пристанища. - Останешься или пойдешь? - Или так
показалось, или на самом деле медвежонок кивнул головой. Человек
обрадовался: - Вот чудо: ты понимаешь меня, понимаешь! Значит, пойдем!
Али-Булат поднялся и пошел. Медвежонок поспешил за ним. Он повизгивал,
как бы подтверждая свое согласие. А человеку чудились слова: "Ведь я
маленький, мне страшно одному. Сирота я. Я пойду с тобой, человек".
- Иди, иди, - говорил Али-Булат. - Там, где найдется место мне,
найдется и тебе.
И вдруг накатилось - мягко, ласково - какое-то облегчение на душу
Али-Булата. Ведь этот зверек делит с ним горе, не оставляет его наедине с
отчаянием. Человек и зверь пошли рядом.
- Но что же мне делать? - Али-Булат скосил глаза на своего мохнатого
спутника. - Я же не могу заменить тебе кормилицу. Я даже не знаю, что ты
ешь, чем лакомишься. Скажи, какую ты пищу любишь? А сын мой не любил
никакую. Однажды я сердито крикнул на него: "Почему плохо ешь?" Сын мой был
обидчив, и из его глаз брызнули слезы. Как мне стало больно! Что только я не
делал, чтоб искупить свою вину... Потом-то он помирился, простил и забыл
обиду. А я забыть своего обидного окрика не смог. Вспомню это - и горько,
горько на душе. А знаешь, какая славная, добрая была мать моего сына, моя
Саидат... Какая славная. - И Али-Булату так захотелось поделиться
воспоминаниями, что он заговорил с медвежонком, как с близким человеком,
которому можно поведать сокровенные тайны: - Я не хвалил ее вслух, это не
положено, а в душе радовался и гордился ею. Она врачом работала, институт
кончила. Высшее образование! А я? Никто я перед ней - даже до десятилетки не
дотянул. Глупый был, бросил школу. Но зато каменщиком стал. Новые сакли
строил в сирагинских аулах. Хорошие деньги зарабатывал. По пятнадцать рублей
в день. А еще обед, ночлег бесплатно. Зарабатывал, как профессор. Но и
работал хорошо, уважали меня везде. А разве можно плохо работать, когда и
отец, и дед, и прадед были отличными каменщиками.