"Сергей Абрамов. Странники" - читать интересную книгу автора

- Тоска-то какая в слове: вы-ыжить... Выть хочется.
- А ты и повой. Над всей Россией вой стоит: брат на брата войной идет.
- И какой же из братьев прав?
- Оба дураки. Им бы в мире блаженствовать, а они мечами бряцают.
Все это уже было, было, разговор многосерийный, долгий, как в телевидении,
которое еще не изобрели.
- Мир в человецех и благоволение, и царь-батюшка сим миром мудро правит?
- Ну, это ты, Игорек, слишком. Время для царя кончилось.
- Это вы так считаете, а кое-кто из братьев, вами помянутых, иначе думает.
Оттого и мечом бряцает.
- У тебя родители кто? Инженер папаша, так?.. А думаешь не как инженеров
сын, а как кухаркин.
- Сами-то вы из каких будете, Павел Николаевич, не из кухаркиных ли?
- Груб ты, юноша, но прав по сути... - Засмеялся, откинулся на землю,
задрал горе бороденку. - Хорошо в небе-е...
Игорь тоже лег на спину, сунул в рот травинку. Ему иной раз хотелось
рассказать мудрому профессору о том, что завтра будет, что послезавтра, что
потом. Поведать, какой из братьев прав, как говорится, исторически, а значит, и
житейски - не сегодняшней правотой, сиюминутной, а истинной, которая
неподвластна времени. Профессор не дурак, давно его Игорь раскусил, притворяется
старик хитро, комедию ломает, нравится ему шутом себя ощущать, да и вправду с
людьми у него разговор хорошо получается, верят ему люди, какие встречаются на
их пути. И не исключено, поймет его профессор, да толку-то что? В песне, которую
он, наверно, не знает, но которую поют уже и еще раньше пели, есть такие слова:
"Вышли мы все из народа". Профессор для людей его круга, для университетской
элиты - типичный выскочка, сын мужика-землемера, кухаркин ребенок, сам себя,
подобно Мюнхгаузену, за волосы "в люди" вытащил. Ему ли не знать, кто прав? И
разговор этот, как уже отмечалось, давно между ними ведется, Игорю до смерти
надоел, а старик Леднев - как огурчик, как юный пионер: всегда готов покалякать,
поискать истину в мутной воде слов.
Короче, можно было бы объяснить старику на пальцах ту Историю, о которой
он пока не ведает, нет пока которой. Можно, но не нужно. Не для того Игорь
пришел в этот мир, в это время, в эту память...
А для чего пришел?..
Звезды над головой висели неподвижно, и, если прищуриться, небо
превращалось в тонко нарисованный театральный задник из какого-нибудь виденного
в детстве спектакля - ну, скажем, из "Синей птицы".
- В Москву бы скорей... - мечтательно протянул Игорь.
- Далеко до первопрестольной. Тут верстах в пятидесяти городок есть,
помню...
- А Пеликан где, сказал, будет?
- Бог ему судья. Кто что про Пеликана знает?
- Жалко.
- Никак соскучился?
- Да нет, так просто...
А ведь соскучился, а, Бородин? Соскучился по Пеликану, по тайне, что с ним
рука об руку ходит, по улыбке его, по приговорке глупой: "Ехали бояре". Кто
такой Пеликан? Что за прозвище дурацкое, птичье? И не просто птичье - Сорока или
Орел, а экзотическое, броское. Леднев зовет его по-человечески: Григорий
Львович. Но Пеликан вроде бы обижается, во всяко.м случае, делает вид, что