"Сергей Абрамов. Странники" - читать интересную книгу автора

обижен. Зови меня птичьим именем - и все! Вот нос у него, конечно, здоровущий -
может, оттого?..
Он появляется и исчезает как бог на душу положит: только-только возник, а
через пару часов его и след простыл. Но идет параллельным курсом с Ледневым и
Игорем, в те же края движется.
Игорь спрашивал его, кто он такой и откуда.
Смеется, отшучивается: "Пеликаны - птицы вольные, южные"... Странный
человек. Да, хорошо, что вспомнил:
- Павел Николаевич, а кто в Лежневке?
- Не понял тебя.
- Красные или белые?
- А хоть зеленые - все люди.
Ну уж так! У Игоря на этот счет другое мнение имелось.
- А все-таки?
- Не знаю, Игорек. Придем - посмотрим.
- Не поздно ли будет?
- Кого ты боишься? Красных? Белых?
- Зеленых... - буркнул, не желая объяснять в тысячный раз, чтоб не
возвращаться к утомительному старому спору. Старику только повод дай... Забавно;
сколько они идут, а все как-то получается, что ни белых, ни красных в лицо, так
сказать, не встречали. В какую деревню ни зайдут - пусто, никто постоем не
стоит. Объясняют: были, вот-вот снялись. А кто был? Когда одни, говорят, когда
другие. А какие лучше? Молчат, мнутся. Это-то понятно, боятся прохожих людей.
Скажешь: красные хороши, а вдруг белым донесут? И наоборот.
Люди...
По-ледневски: выжить хотят.
Сказал о том Пеликану, а он смеется.
- Ишь, чего придумал, ехали бояре! Они, брат, честнее нас с тобой живут и
жить будут. И молчат, потому что врать не хотят, а как по правде - не знают еще.
Игорь ему напомнил услышанное:
- У стариков Чеховых двух дочерей белые запороли.
А Пеликан опять смеется.
- Верно! Так в деревне, ехали бояре, красных пока не было. Вот они и не
знают, сколь дочерей те запорют.
Игорь возмущался:
- Ну, знаешь, говори, да не заговаривайся!
А Пеликан смотрел на него хитрым глазом, другой сощурив до щелочки,
спрашивал вроде начальнически:
- За красных страдаешь, милок?
И весь разговор. Ах, Пеликан, Пеликан, Григорий Львович...
Старик Леднев, профессор исторический, заворочался, устраиваясь поудобнее,
сказал сонным голосом:
- А не мудренее ли утро вечера? Ложись, Игорек, спи, родной, завтра ра-а-
аненько разбужу, чуть свет. - И захрапел. Засыпал, он всегда, как младенец, ни о
какой бессоннице не слыхал, пилюль в котомке не носил.
А Игорь не спал. Закрыл глаза, потом снова открыл и увидел другой лес, еще
светлый, предвечерний, прозрачный, и тропинку, протоптанную сотнями ног, и
сломанную скамью, и рогатку березы. Дома он уже был, дома.

3