"Сергей Абрамов. Стена (Авт.сб. "Требуется чудо")" - читать интересную книгу автора

Павлику ничего не оставалось делать, как идти следом.
Поверьте, он никогда бы не поступил так, если б не обыкновенное
юношеское любопытство. И что ж тут постыдного - удовлетворить его?
Удовлетворим - и в разные стороны, никто никому ничем не обязан... Если,
конечно, помянутое задание не окажется адекватным желанию самого Павлика.
Так он счел. Поэтому пошел за парнем. И ходили они вдоль по набережной
минут эдак сорок.
А о чем говорили?..
Здесь автор позволяет себе применить до поры "первое правило
разведчика"...


Сеньке Пахомову снился обещанный сон. Будто сидел он, здоровый и
трезвый, на жестком стуле, мертво привинченном к движущейся ленте не то
эскалатора, не то какого-то специального транспортера. Движение
горизонтальное, плавное, неторопливое, поступательное. Ветерок навстречу -
теплый, слабый до умеренного, приятный. Как на Москве-реке утром. А
справа, слева, наверху, внизу - всюду, куда взгляд достает! - такие же
транспортерные ленты с такими же стульями, а на них - люди, люди, люди...
И все двигались горизонтально, плавно, медленно и поступательно - туда же,
куда и Семен. В ту же неизвестную, скрытую в сизом тумане сторону.
Где-то я читал про такую катавасию, подумалось Семену, где-то в
зарубежной фантастике. Может, у Лема?..
Но не вспомнил, не отыскал затерянное в вязкой памяти худпроизведение,
да и лень было напрягать мозг, совсем недавно еще подверженный высокой
температуре и гриппозным бациллам; просто расслабился Семен - везут, и
ладно! - ехал себе, глазел по сторонам, искал знакомых.
А вот, кстати, и знакомые!
На соседней ленте, метрах в пяти от Семена, плыла вперед строгая
учителка Алевтина Олеговна, аккуратно сложила на круглых коленях пухлые
руки - спина прямая, взгляд целенаправлен в туманную даль.
- Алевтина Олеговна! - радостно заорал Семен, даже со стула привстал, -
это ж я, Семен Пахомов!..
Но Алевтина Олеговна не услышала его, да и сам Сенька себя не услышал,
как будто и не орал он вовсе, а лишь подумал о том. Хотя - голову на
закланье! - в голос вопил...
Странное какое явление, решил он задумчиво. Видать, тишина во сне стала
тугой и плотной, _материальной_ тишина стала. Как вата.
А над Алевтиной Олеговной ехал на стуле тихий пенсионер Коновалов, с
которым Семену доводилось, бывало, пропустить в организм пузырек-другой,
но - давно, в доуказные времена, теперь-то Коновалов спиртного в рот не
берет, бережет организм... А вон и профессор Топорин Андрей Андреевич
стульчик себе облюбовал, знатный, обеспеченный человек, наяву на личной
"Волге" раскатывает, а здесь - как все, здесь, так сказать, - на
общественном транспорте... А там почему два стула рядом? Кому подобные
привилегии? Никак Павлуха Топорин, профессорский внучек, супермен и
джентльмен, красавец-здоровяк, юный любимец юных дам. Сенька не раз
встречал его темными вечерами то с одной прекрасной дамой, то с другой, то
с пятой-десятой. И тоже помалкивает, деда не замечает, и не крикнет: мол,
куда едем, дед? А может, тишина не дает?..