"Сергей Абрамов. Ряд волшебных изменений милого лица (Авт.сб. "Требуется чудо")" - читать интересную книгу автора

мужем: он - реплику, она - в ответ, стук-стук, хлоп-хлоп, никакого
вдохновения. Но бычье упрямство Стасика заело мамулю, и она пустила в ход
малую дозу иронии:
- Я рассуждаю логически. Автоматов как минимум двадцать. Хоть один-то
исправен? Несомненно! И еще: в каждом кабинете - по сто телефонов, и везде
знают Станислава Политова, везде сидят его "каштанки", которые за счастье
почтут покрутить диск для любимого артиста.
Разговор о "каштанках" Стасику не нравился. Это была опасная тема,
прямо-таки альпинистски рискованная, а Стасик не хотел риска, горных троп
не любил. Стасик хотел есть и полчаса покемарить перед спектаклем, как он
сам выражался. Посему он немедля принял к сведению новые предлагаемые
обстоятельства, хамелеоном вжился в них, пообтерся мгновенно, покаялся:
- Ну, не сердись, мамуля, виноват, подлец я, но замотался, как бобик,
ты же знаешь, что такое озвучание, да еще кольца по километру и текста
навалом... Пищи мне, мамуля, пищи! Я алчу... Да, кстати, где Ксюха?
Этим изящно-нелогичным "кстати" Стасик намеренно сменил тему, перенес
центр тяжести разговора на непослушную дочь, ушел от предполагаемой
опасности. Ложный финт - вот как это называется в любимой игре миллионов.
Но Стасик явно переоценивал видимую только им опасность или, если уж мы
обратились к альпинистским параллелям, глубину пропасти, к которой вела
его мамулина подозрительность. Мамуля Наташа служила диктором на радио,
читала в микрофон сводку новостей, прогноз погоды разных широт и тоже
числила себя в некоторой степени актрисой. И про озвучание, про длинные
монтажные кольца она, конечно, все ведала. Но, главное, ей так же не
хотелось скандала, как и Стасику, и реплика про "каштанок" была не более
чем проходной. Не без тайного смысла, понятно, но без злого умысла.
Кольнула чуть-чуть, получила толику удовольствия, а потом спокойно налила
бы Стасику вчерашнего борща, дала бы котлет с макаронами и закрыла тему.
Но Стасик, на свою беду, поспешил, спросив про Ксюху, потому что как раз о
ней-то Наталья и собиралась всерьез поговорить с летающим мужем,
поговорить где-нибудь в перерыве между озвучанием и спектаклем, или после
спектакля, или, на худой конец, рано утром - перед тем, как ей самой
умчаться к горячему от последних известий микрофону.
Тема про Ксюху была архисложной, и Наталья, если честно, не знала, с
какой стороны к ней подступиться. А тут как раз Стасик очень кстати влез
со своим дурацким "кстати".
- Кстати, - тоже сказала Наталья, набрав полную грудь воздуха, как
будто собиралась нырнуть на большую морскую глубину и долго оттуда не
выплывать, пугая родных и близких. - Кстати, - сказала Наталья, даже не
подбирая слов помягче, пообтекаемее, потому что нырять так нырять, чего
зря раздумывать: или вынырнешь, или нет, третьего не дано, - Ксюха,
представь себе, собирается замуж.
И сразу села напротив мужа за кухонный стол - ждать реакции.
В реакции Стасик был точен. Он поперхнулся борщом, закашлялся, выронил
ложку, и она упала в тарелку, подняв малиновый свекольно-картофельный
ураганчик. Ураганчик пересек границы тарелки и принес некоторые стихийные
бедствия на чистую территорию клеенки. Стасик натужно кашлял, вытирая
слезы, выступившие на глазах вполне натурально - не от сообщения Натальи,
конечно, но единственно от кашля. От сообщения - тут был бы явный перебор
в краске, типичная натяжка, а Стасик, актер профессионально-жесткий, легко