"Федор Александрович Абрамов. Пути-перепутья ("Пряслины" #3) " - читать интересную книгу автора

- Тоже родня? - спросил Лукашин.
- Почему родня? Никакая на родия. Разве что на одном солнышке портянки
сушили. А поглядеть на Худякова кто же откажется? Ведь этого Худякова, я так
понимаю, и человека на свете хитрее нету.
- А чем же он так хитер?
- Чем? - Чугаретти страшно удивился. Он даже на какое-то мгновенье
баранку выпустил из рук, так что машина круто вильнула в сторону и впритык
прошла рядом с жердяной изгородью на выезде из райцентра. - Ну, Иван
Дмитриевич... Чем Худяков хитер? А цыгана кто облапошил? Не Худяков? Не
слыхали? Ну, после войны дело было. Цыган, вишь, вздумал поживиться за счет
"Красного партизана". "Давай, говорит, лошадями меняться, хозяин". А
Худяков - чего же? "Давай". Ну, сменялись. Цыган пять верст от деревни
отъехал - подохла кобыла, а у Худякова коняга тот и сейчас жив. Во как! Да
чего там, - Чугаретти коротко махнул рукой, - у него даже сусеки в амбарах
не как у всех. С двойным дном.
- Какие, какие? - живо переспросил Лукашин.
- С двойным дном, говорю.
- Это зачем же?
- А уж не знаю зачем. Затем, наверно, чтобы на зуб себе завсегда было.
Их доят, доят, а они все с хлебом...
Лукашин захохотал: нет, неисправим все-таки этот Чугаретти. Начнет
вроде бы здраво, а кончит обязательно брехней и выдумкой. А жаль. Хотелось
бы ему поговорить об Аверьяне Худякове. Сосед. Да и мужик больно занятный.
По сводкам - сдача мяса, молока, хлеба - всегда впереди, а не любит языком
трепать. На районных совещаниях его не увидишь на трибуне, только разве
вытащат когда, пробубнит несколько слов, а так все помалкивает и сидит не на
виду, а где-нибудь в сторонке, сзади.
Лукашин давно уже хотел познакомиться с этим человеком поближе. Да,
оказывается, не так-то просто это сделать, хоть он и твой сосед. Летом с
ходу к нему не попадешь - за рекой живет, - а на председательских
"собраниях", которые иногда бывают в районе после совещаний, его тоже не
увидишь: то ли потому, что расходов лишних избегает, то ли оттого, что не
пьет.
- Так, говоришь, сусеки у Худякова с двойным дном? - развеселился вдруг
Лукашин.
Чугаретти - коровьи глаза навыкате, ноздри в гривенник - яростно
накручивал баранку.
Машина подпрыгивала как шальная, ветер завывал в кабине, но Лукашин
ничего не говорил - пускай порезвится, дурь свою повытрясет: они теперь
лугом ехали.
Благоразумие к Чугаретти вернулось за мостом - с грохотом пролетели. Он
задвигал дегтярной кожей на лбу, захлопал глазами, а потом начал виновато
поглядывать на своего хозяина.
- В следующий раз за такие фокусы выгоню, - предупредил Лукашин.
- А чего и не верите. - Чугаретти по-ребячьи, с обидой ширнул носом. -
Я, что ли, выдумал про эти сусеки? Поди-ко послушай, что говорят про этого
Худякова.
- Кто говорит?
- Народ. У них ведь, в "Красном партизане", что было до Худякова? А
такой же бардак, как у всех протчих. А Худяков пришел - ша! Дисциплинка -