"Федор Александрович Абрамов. Пути-перепутья ("Пряслины" #3) " - читать интересную книгу автора

деревнях. У них, к примеру, в Пекашине какие дома уделаны? Те, где живет
мужик. А на вдовьи хоромы, а их большинство, и смотреть страшно: как Мамай
проехал.
Тут же вдовья нищета и обездоленность не бросались в глаза, и Лукашин,
хоть и не без некоторой ревнивости, должен был признать, что это дело рук
председателя. Его, Худякова, заслуга.
Присмотрелся Лукашин и к конюшне, которая встретилась на пути. Сперва
показалось диким - грязь и базар посреди деревни, чуть ли не под самыми
окнами правленья (спокон веку хозяйственные постройки в колхозах на
задворках), а потом подумал и решил: здорово!
Лошадь зимой, когда все тягло на лесозаготовки забирают, на части рвут,
нигде не бывает столько ругани и скандалов, как на конюшне, А тут, когда
председатель под боком, много не поскандалишь, не покричишь. Да и конюх
всегда на прицеле - поопасется самоуправничать. Худяков встретил его у
колхозной конторы.
- Долгонько, долгонько, товарищ Лукашин, попадаешь, я уж, грешным
делом, едва не маханул в поле. - Худяков указал рукой куда-то на задворки,
очевидно, там были тоже поля. - Как насчет чаишка? Не возражаешь? Солнце-то,
вишь, где - на обед сворачивает.
Лукашин не стал возражать - он теперь, как истый северянин, не меньше
трех раз на дню пил чай, - и Худяков повел его домой.
Ничего особенного Лукашин как раньше не находил в Худякове, так не
нашел и сейчас. Мужик как мужик.
Правда, сколочен крепко и надолго. Ему уж было за пятьдесят, а в чем
возраст? В глазах? В походке? Ногу в кирзовом сапоге ставит неторопко,
твердо - хозяин идет. Да и вообще по всему чувствовалось - корневой человек.
Вагами выворачивать - не вывернуть... Глубоко, как сосна, в земле сидит.
Лукашин все время думал, кого же напоминает ему Худяков, и, только
когда тот стал расспрашивать его о райкоме, решил - Подрезова. Вот у кого
еще самочувствие и хватка хозяина.
Раскаленный самовар стоял уже на столе, когда они вошли в избу.
Лукашин поздоровался со старухой, сидевшей за зыбкой, и посмотрел на
хозяина. Тот отвел глаза в сторону, и Лукашин понял: его ребенок, а не
дочери или сына, который был в армии.
М-да, с новым удивлением посмотрел Лукашин на хозяина, у него везде
жизнь на полном ходу...
Закуска к водке (Худяков выставил непочатую бутылку) оказалась самой
обычной, по сезону: молодые соленые грибы и лук - свежие головки с пером,
только что выдернутые из грядки, - зато житник, пестрый, мягкий, хорошо
пропеченный, был на славу.
Лукашин, с аппетитом уминая его за обе щеки, подмигнул:
- Поучил бы, Аверьян Павлович, как такой хлеб делать.
- А это уж к хозяйке надо адресоваться. Она у меня мастерица.
- Да хозяйка и у меня не без рук, сказал Лукашин. - С хозяином
загвоздка.
- У нас на Севере, товарищ Лукашин, всему голова - навоз. Наши пески да
подзолы без навоза не родят... И я первым делом, когда встал на колхоз,
взялся за навоз...
- Ну, у меня навоз тоже не валяется. Но живем вприглядку. Хлеб видим,
покуда он на корню...