"Федор Александрович Абрамов. Пути-перепутья ("Пряслины" #3) " - читать интересную книгу автора

пшенной каши, какую они и вдвоем не съедают, опорожнил, молока холодного, с
надворья, литровую банку выпил, и все мало - кусок житника* отвернул.

* Житник - домашний хлеб из ячменной муки с примесью ржаной.

- Да, вот что! Знаешь, кого я в районе видел? Илью Нетесова.
- Ну как он? Держится? - Анфиса ширнула носом и по-бабьи сглотнула
слезу: у Ильи Нетесова на одном году смерть дважды побывала в дому. Сперва
умерла дочь Валя, которую отец больше всего на свете любил, а потом - не
прошло и полугода - отправилась на погост Марья: тоской изошла по дочери.
- Держится. Только на уши жалуется. Плохо слышать, говорит, стал.
- Это смерть Валина да Марьина у него на уши пала, - по-своему
рассудила Анфиса. - Бабу бы ему какую надо. Где уж одному с ребятами
маяться.
- Насчет бабы разговору не было. А вот насчет дома был. Подумывает
возвращаться...
- Куда возвращаться? В колхоз?
- А что? В колхозе не люди живут? - Иван даже стеклянной банкой
пристукнул по столу. И она уж молчала, не перечила, хотя что же сказала
такого? Разве ему объяснять, как нынче живут в колхозе?
Иван первый пошел на попятный, с испугом взглянув на кроватку:
- Ладно, выкладывай, что тут у вас. Жать начали?
- Нет кабыть.
- Почему?
- Да все потому. Погодка-то сам видишь какая.
- Погодка, между прочим, вчера стояла подходящая. Весь день на Синельге
было сухо. Или тут у вас, в Пекашине, другой бог? А как те? - Иван круто
кивнул в сторону заднего окошка. Но она и так, без этого кивка, понимала,
кого имеет в виду муж. Плотников. Бригаду Петра Житова, которая на
задворках, у болота, строит новый скотный двор. - Чего молчишь? Я ехал по
деревне - что-то не больно слыхать ихние топоры.
Анфиса решила ничего не утаивать: все равно узнает.
- Пароходы вечор пришли...
- Ну и что? - опять зло спросил Иван. Спросил так, будто она-то и есть
главный ответчик за все.
А кто она такая? Какая у нее власть? Разве не по его милости она,
бывшая председательница, стала рядовой колхозницей? Чтобы не кивали люди при
случае - вот, мол, семейственность в колхозе развели.
И она, с трудом сдерживая себя, ответила:
- Ну и то. Грузы привезли.
- Так, сказал Иван, - все ясно. На выгрузку укатили.
Он посидел сколько-то молча, неподвижно, все больше и больше распаляя
себя, и вдруг встал - решился. И бесполезно было сейчас говорить ему:
постой, Иван, одумайся! Это все равно что в огонь дрова подбрасывать. Но, с
другой стороны, очень уж это серьезное дело - сено колхозников. Отнять,
заприходовать его нетрудно. А что же дальше? Как же дальше-то он будет
ладить с людьми?
И Анфиса, подавая мужу сухой ватник наконец-то на улице проглянуло
ясное солнышко, сказала осторожно:
- Сено у нас и раньше подкашивали для себя. Ведь уж как, чем-то свою