"Дэниел Абрахам. Предательство среди зимы ("Суровая расплата" #2)" - читать интересную книгу авторалучше подошел бы распорядитель торгового дома, негоциант или посыльный.
Подошла бы даже Лиат, его бывшая возлюбленная. Лиат, мать мальчика Найита, которого Маати качал на руках и любил больше воды и воздуха. Лиат, бывшая возлюбленная и Маати, и Оты. В тысячный раз Маати отбросил воспоминания в сторону. У дворцов Маати снова поблагодарил Семая за то, что тот нашел время его сопровождать, и молодой поэт - все еще с настороженным видом гончей, услышавшей незнакомый звук - заверил его, что получил удовольствие от встречи. Маати проводил взглядом стройного юношу и массивного андата, уходящих вдаль по плитам двора. Подолы их одежд почернели от воды, ткань свисала неопрятными складками. Маати знал, что сам выглядит ничуть не лучше. В его покоях, по счастью, было тепло. Он снял одежду, скатал в ком, чтобы передать в стирку, и переоделся в самое теплое, что у него было - плотный халат из ягнячьей шерсти с хлопковой подкладкой. Такие халаты уроженцы Мати носили глубокой зимой, но Маати пообещал себе, что не снимет его, что бы о нем ни подумали. Он швырнул сапоги в угол, засунул бледные, онемевшие от холода ступни почти в самый очаг и поежился. Ему предстояло наведаться на постоялый двор, где погиб Биитра Мати. Следователи из утхайема, конечно, уже допросили владельца и узнали о человеке с лицом, круглым как луна, который приехал с рекомендательными письмами, устроился поваром и с готовностью заместил распорядителей, когда все заболели. Придется съездить, проверить, не упущены ли какие-то подробности... Только не сегодня. Сегодня надо вернуть себе пальцы на ногах. За ним пришли, когда солнце, красное и злое, уже готовилось скользнуть за горы на западе. Маати надел мягкие теплые сапоги, накинул поверх теплого они миновали несколько помещений - зал шлифованного желтоватого мрамора с журчащим фонтаном; комнату для встреч, где за одним столом поместились бы две дюжины людей; более скромные покои, в которые вел коридор поуже. Их путь пересекла женщина, и Маати заметил черные как ночь волосы, золотистую как мед кожу, яркие как рассвет одежды. Одна из жен хая, догадался поэт. Наконец слуга сдвинул дверь резного палисандра, и Маати вошел в комнату немногим просторней его собственной спальни. Старик сидел на диване, грея стопы у огня. Шелка его роскошных одежд впитывали свет очага и будто танцевали, казались живее, чем само тело. Хай медленно поднес ко рту глиняную трубку и пыхнул дымом. Густой сладкий запах напоминал горящий тростник. Маати принял почтительную позу приветствия. Хай приподнял седую бровь, усмехнулся и черенком трубки указал на диван напротив. - Заставляют меня курить эту мерзость, - произнес хай, - всякий раз, когда меня беспокоит живот. Я говорю, уж лучше его самого пустить по ветру, сжечь в печах огнедержцев, а они смеются, будто я шучу. Приходится подыгрывать. - Понимаю, высочайший. Наступило долгое молчание. Хай задумчиво смотрел на пламя. Маати ждал, что будет дальше. Он заметил, что у хая Мати иногда перехватывает дыхание, словно от боли. Раньше он этого не видел. - Поиски моего блудного сына, - наконец заговорил хай, - продвигаются? - Еще рано судить, высочайший. Я заявил о себе. Дал всем знать, что расследую смерть твоего сына Биитры. |
|
|