"Дэниел Абрахам. Предательство среди зимы ("Суровая расплата" #2)" - читать интересную книгу автора

снисхождения. Я хочу взять Идаан, дитя твоей крови, в жены. Если тебе
неугоден этот брак, скажи одно слово и прими мои извинения.
- Угоден, - сказал отец.
- Ты позволяешь, высочайший?
Идаан ждала отцовских слов согласия, завершения ритуала. Ужасное
молчание затянулось. Сердце Идаан застучало, в крови вскипел страх. Что-то
стряслось! Ошай развязал язык. Идаан подняла глаза, ожидая, что сейчас на
них бросится стража. Но она увидела, что ее отец нагнулся к Адре так близко,
что почти касался его лба своим. На впалых щеках старика заблестели слезы.
Торжественная сдержанность куда-то делась. Сам хай куда-то пропал, остался
лишь умирающий старец в одежде, слишком кричащей и яркой для больного.
- Ты сделаешь ее счастливой? Пусть хоть одно мое дитя живет
счастливо!..
Адра закрыл и открыл рот, как рыба, вытащенная из реки. Идаан смежила
веки, но не могла закрыть уши.
- Я... высочайший... Да.
На глаза Идаан навернулись предательские слезы. Она закусила губу и
ощутила вкус крови.
- Да будет известно, - объявил отец, - что я дал согласие на этот брак.
Пусть кровь хая Мати снова войдет в Дом Ваунеги. И пусть каждый, кто
почитает хая, уважит этот брак и присоединится к нашему празднеству.
Церемония состоится через тридцать четыре дня, в начале лета.
Шептальники начали передавать его слова, но тихие голоса вскоре
затонули в ликующих криках и аплодисментах. Идаан подняла голову и
улыбнулась, делая вид, что слезы на ее щеках - радостные. Все присутствующие
встали. Она приняла позу благодарности, затем повернулась и приняла ту же
позу перед Адрой и его отцом. Потом перед своим отцом. Хай все еще плакал -
это проявление слабости много дней будут пережевывать придворные сплетники.
Он улыбнулся так искренне, с такой надеждой, что Идаан ощутила к нему
любовь - и привкус золы во рту.
- Благодарю тебя, высочайший!
Он наклонил голову, словно в знак уважения.
Хай Мати покинул помост первым: одни слуги посадили его в паланкин,
другие унесли. Потом ушла Идаан. Остальные уйдут согласно положению своих
семей и собственному старшинству. Зал опустеет не раньше чем через полторы
ладони. Идаан прошла по беломраморным коридорам в комнату для отдыха,
отослала слуг, закрыла дверь и разрыдалась... Наконец в ее душе вновь стало
пусто. Она умылась холодной водой, поставила перед зеркалом сурьму, румяна,
белила, губную помаду и аккуратно превратила свое лицо в маску.
Конечно, пойдут разговоры. Даже без позорного свидетельства, что ее
отец тоже человек - она уже ненавидела всех, кто будет над этим
потешаться, - двору есть о чем почесать языки. Вспомнят громкий голос Адры.
Его гордую осанку. Даже то, как он растерялся, когда хай нарушил ритуал,
может вызвать чью-то симпатию. Впрочем, это мелочи. Очевидцы прекрасно
понимали, что быть дочерью хая ей осталось недолго, а сестра хая ниже по
положению. Дом Ваунеги покупал товар, который заведомо подешевеет. "Ах, это
любовь!" - всплеснут все руками и сделают растроганные лица. Наверное,
лучше - честнее - было бы сжечь город и его обитателей, включая себя саму,
чтобы раскаленное железо очистило и закрыло рану. Мимолетная фантазия, да,
но Идаан стало чуть легче.